Изучение материальной части противотанкового ружья Дегтярёва не заняло большого времени, так как ружьё было простым в устройстве и применении. Хотя вначале непривычно было прицеливаться, так как прицел и мушка находились сбоку от ствола, но, как сказал Кривошеин, что и «скотина ко всему привыкает, а уж человек и подавно». Да, действительно, вскоре Иван вполне освоился и с этим оружием, несмотря на то, что командир расчёта сразу же сказал ему, что его задача – таскать, а не стрелять из ПТР, тем более, что трёхлинейка тоже входила в вооружение расчёта и оставалась личным оружием помощника наводчика.

Иван, с недоумением глядя на младшего сержанта, спросил:

– Как же я буду это всё таскать?

– Как, как. Как накакаешь, так и съешь! На дальние расстояния вдвоём будем таскать или по очереди. Смотри, какой «какала» нашёлся, – не преминул съязвить Кривошеин.

Когда стали отрабатывать совместные действия применения ружья с подносом боекомплекта, подачей патронов при заряжании, устройстве гнёзд и перетаскивании ружья на запасную позицию, вот тут-то Кривошеин устроил молодому бойцу «весёлую жизнь», от которой у Ивана к концу дня еле волочились ноги, а руки гудели и ныли настолько, что хотелось бросить эту «чёртову железяку» и никогда больше к ней не подходить. Но бросить было нельзя, это молодой красноармеец прекрасно понимал и терпел изо всех своих ещё юношеских сил. Иногда бывали дни, когда Кривошеин, сам устав, давал роздых и своему бойцу. Они блаженно садились на сделанный в окопе из земли приступок и молчали, думая каждый о своём.

По сообщениям Совинформбюро Ваня Полуэктив знал, что немцами уже захвачены и его родные места, и Харьковская область, где он учился. Но что стало с родными, разбросанными по Украине, он не знал абсолютно ничего. «Наверняка Дмитрий, служивший в Белоруссии, где-то воюет, если, конечно, живой. А вот что с остальными?» – частенько думал он, несмотря на изнурительное военное обучение. Тревога за близких всё чаще и сильнее закрадывалась в душу Вани Полуэктива, поскольку уже поступала информация, иногда от политрука, иногда от беженцев, а когда и от вышедших из окружения солдат, что фашисты зачастую расправляются с невинными людьми, грабят и жгут дома. «Мама, тётя Мария и Галя наверняка остались на захваченной территории. Что там творится? А братья Фёдор и Кирилл где? Может, их тоже забрали в армию? Хотя в этой суматохе всё что угодно могло быть. А Прасковья с семьёй? Львов-то вообще в первые дни войны захватили», – эти мысли не давали ему покоя, неизвестность пугала, ухудшая настроение и усиливая сумятицу в его ещё неокрепшем, чертыхающемся из стороны в сторону сознании.

В январе 1942 года стрелковый полк, пополнившийся свежими подразделениями, прошедшими боевую подготовку, полностью укомплектованными штатными единицами вооружения, готовился вместе с другими частями и соединениями Юго-Западного фронта к проведению задуманной вышестоящим командованием фронтовой операции по освобождению территории Харьковской области.

В одном из этих прибывших недавно на фронт подразделений находился рядовой Иван Полуэктив.

Четырёхмесячная боевая учёба придала молодому бойцу больше уверенности в своих силах, во взгляде и фигуре вырисовывались мужественность и уже неподдельная взрослость.

Когда их рота прибыла на передовую, вместо подразделения, отправлявшегося на отдых и переформирование, последовала команда занять уже подготовленные окопы, осмотреться и приступить к маскировке и улучшению занимаемых позиций. Напротив, за рядами колючей проволоки, на небольшой возвышенности виднелось село, занятое немцами. Оно носило смешное название Длинненькое.