– Таня, ну я не понимаю, что ты вцепилась в неё, в эту «Cиницу» свою? – досадовал Боги. – Перед этим море, прибой, разбивающийся о скалы, а после – «девушка» профессора, ну как связать твою синицу с этими сюжетами?! Должна же быть концепция, композиция, это не просто череда картинок…

– Да, девушка в городе… – вставил Вальдауф.

– Валерий Карлович, ну поместите её в лес? У вас же фон ещё не готов, пусть не в окно смотрит, а на эту птицу?

Вальдауф на мгновение задумался, потом с хитрым прищуром посмотрел на меня.

– Тогда для девушки позировать будешь ты.

– Вы ведь другую девицу уже начали писать.

– Я сделал всего несколько набросков. Но если ты не согласишься, я не согласен на «Синичку».

– Нечестно! – я игриво сморщила носик.

– Я вам не мешаю? – пробурчал Боги.

Мы с Вальдауфом посмотрели на него, я рассмеялась.

– Пойду я, мужчины, у меня сегодня ещё несколько дел, – сказала я, поднимаясь. – Выбросите мою синичку, позировать вам не стану.

– Шантажистка, – смеясь, проговорил Вальдауф.

– Тогда и для моих влюблённых станешь мне позировать! – сказал Боги, направляясь за мной в переднюю.

– Всё, что угодно за «Синичку», – улыбнулась я, надевая пальто.

Боги смягчился, притянул меня на мгновение, целуя в волосы на виске, я повернула голову и поцеловала его в щёку.

– Пока, Боги!

– Пока, кукляшка! Оставляешь меня со старым черепахом…

– Я всё слышу! – смеясь, крикнул Вальдауф из комнаты.

Мы с Боги прыснули, посмотрев друг на друга. Вальдауф уже стоял в дверном проёме.

– Вот бесстыжие рожи, профессора своего черепахом обзывают, да ещё старым! Ох, впредь мне наука, с вами не связываться, с сопливыми… Хватит тискаться, идём, Богдан, сложим два и два, нам с тобой ультиматум выдали, решим, как его в нашу прекрасную композицию вплести. А потом я тоже поеду, сегодня ночным Марина прилетает, надо встретить.

Они остались, а я отправилась к ребятам в «Сокольники». Никто особенно меня не ждал там сегодня, но Володя просил почаще приезжать на репетиции, ему нравилось, если я присутствовала. Так было ещё во времена, когда мы были школьниками. Так что да, я приезжала к ним на репетиции всегда, когда была свободна. Ребята не возражали, давно привыкли к моему присутствию, иногда посмеивались, что скучают на гастролях. И сегодня, когда я пришла, мне кивнули и махнули привычно, не отвлекаясь от работы. Сегодня они спорили о нескольких рифах, никак не приходя к единому мнению. Они спорили об этих рифах не первый день.

– Ребят, вставьте оба, – не выдержала я, когда они уже начали сердиться, ещё пара слов и начнут материть друг друга, потом станут дуться пару дней.

– Тань, ну ты ещё оборок предложи пришить! – сердясь, воскликнул Серёга. – Куда оба?!

Но Мэри, посмотрела на меня.

– Как ты сказала… оба?

– Ну да… – пробормотал Володя, вставая, он сидел рядом со мной на диване, давно устав от бесплодных споров, перебирал, играя, мои волосы, и уже думая, не свалить ли отсюда. – Мы уже делали так, вспомни, ещё в Кировске.

– Вот именно, что делали! Что, самих себя станем перепевать?! – продолжил фыркать Серёга.

– Нет-нет… погодите-ка, – Володя поднялся. – Нет, не так как было, по-новому: сделаем два соло, не так как прежде, когда перекликались две гитары, мы сделаем после первого куплета первый риф, а после третьего – второй.

– И песня будет минут десять? – скептически скривился Серёга.

– Да хоть двадцать! Мы хронометрировать будем или музыку делать? – Володя поспешил к своему блокноту, который бросил где-то не пюпитре.

Я решила, что это надолго, но ошиблась на этот раз, Володя сыграл всю песню с начала и до конца с двумя соло, разделёнными друг от друга куплетом и припевом, и песня приобрела совсем иной смысл.