Таня, или, как я заметил, все здесь называли её «Танюшка», была куда более оживлена, чем на занятиях, где она всегда была немного отстранена, куда более сосредоточенна. А здесь, на подиуме, она будто играла, и не роль, нет, она играла в игру, которую ей предложили здесь, и эта игра нравилась ей, возбуждала, заставляла двигаться так, как она не делала обычно, а я наблюдаю за ней уже четыре месяца ежедневно. И мне стало понятно ещё кое-что о ней: да, она взрослая, но она молодая. Вот это и привлекало меня к ней более всего. Огонь и сила присущие только молодым или тем, кто всегда молод душой, горели в ней, притягивали, как замёрзшего путника. До этого я и не думал, что я замёрз…
После показа был банкет, то есть скорее фуршет, и здесь я встретил ещё больше знакомых, Таня была знакома только с теми, кто имел непосредственное отношение к показу, а всех этих гостей, в том числе и знаменитостей, я показал, а кое-кому и представил её. Зачем? Сам не знаю, но в это вечеря впервые так гордился своей спутницей, и был не против даже называться «папиком» при ней. Раньше я нечасто выходил со своими пассиями в свет, не желая светиться, но, бывало, очень просили, пытаясь так проникнуть на вершины, правильным образом используя меня. Я не обижался, что ж, каждый получал своё.
Но с Таней я был здесь едва ли не на равных. Да, я не был здесь своим, но и не был совсем уж чужеродным объектом. Причём, если я был многим знаком, и моё имя вообще знали все, то Таню многие знали в лицо, и с интересом и, оценивая, смотрели на меня. На этом вечере, этом фуршете, на ней было уже не её ужасное платье, а малюсенький комбинезончик, который мог польстить только такой фигуре как у неё: коротенькие шорты, но верх закрытый с длинными рукавами, всё это из какой-то черной поблескивающей чешуи, никогда не знал, как эти штучки называются, на ногах – высоченные шпильки, в которых она стала почти с меня ростом, а мой рост под два метра. Да, у меня впервые была такая любовница, и такая спутница.
– Гляди за девочкой, такую быстро уведут, смотри, облизываются…. – подмигнул мне на прощание Фельдман.
А я повторил ему:
– Много болтаешь, Юра.
– Я первый претендент, учти, – улыбнулся он, и хотя, кажется, и добродушно, но за ухмылочкой – ледок. Вообще к этому я привык: всегда так было среди этих успешных людей, плавающих на поверхности, они улыбаются тебе, они даже с тобой дружат, иногда и домами, а потом подсиживают тебя на работе или уводят твою жену. Мою не увели только потому, что никто этого не захотел, как спутница жизни Марина была идеальна только для меня. Но вот сегодняшний вечер может стать ей известен, она любит бывать на таких мероприятиях, и её приятелей и подруг, уводивших у неё любовников, всё время перебегавших дорогу ей, слабой характером и слишком бесхитростной, здесь было тоже в достатке.
Мы вышли на крыльцо, до машины было идти метров двадцать, Таня остановилась, выдыхая и подставив лицо редким снежинкам, медленно падающим с неба. Я подошёл ближе.
– Не бросишь училище ради этого?
– Живопись – моя душа, а это… – она улыбнулась. – Как каникулы, приятно и весело, но они не длятся вечно.
– Каникулы… Ты хорошо училась в школе? – вдруг спросил я, осознав, что я совсем её не знаю.
– В школе? Да… я сдала все экзамены на «пять», экстерном.
– Экстерном? Почему? Что, больна была?
Она посмотрела на меня, сейчас, в свете ночных зимних фонарей её кожа казалась голубоватой, а глаза совсем чёрными и вся она, с этими звёздочками снежинок на чёрной искусственной шубке и берете, на ресницах, она была так неправдоподобно красива, что я в который раз за вечер подумал, что всё происходящее со мной впервые…