«Скорая» приехала сюда довольно быстро, и, удивительно или нет, но та же, что забирала Таню. Они посмотрели на меня удивлённо, не сразу, но узнавая. А уходя за носилками, на которых несли бедолагу Витьку, суровый фельдшер обернулся на меня:

– Ты прям на дежурстве сегодня, парень… Приходи работать, если что.

Утром я сразу сходил в больницу к Тане, но меня не пустили, сказали, ещё обхода не было, нечего шастать.

– После одиннадцати приходите.

Я позвонил её маме, но она не ответила, в обед меня опять не пустили, а вечером я уже к Ларисе Валентиновне зашёл, несмотря на её явное предубеждение. Я застал её только около десяти вечера, когда пришёл уже в третий раз, в больницу после шести уже не пускали и в мою душу начала закрадываться тревога.

Лариса Валентиновна открыла мне, но не пустила дальше прихожей.

– Таню отправили в область. Сильное кровотечение… – сказала она, буравя меня небольшими строгими серыми глазами, похожими на металлические свёрла. – Она… в реанимации. Всё очень серьёзно.

Я онемел на какое-то время, думая, что когда я оставил её в больнице вчера всё было хорошо.

– А… а ре-ебёнок? – проговорил я, наконец.

Лариса Валентиновна покачала головой в том смысле, что уже всё… А потом подняла голову и, буравя ещё сильнее, будто скорость в её дрели увеличилась в несколько раз, спросила:

– А вы… почему интересуетесь, Валерий? Это… всё же… ваш? То есть вы… отец… э-э… были?

Я покачал головой. Увы, как сказала как-то Таня, можем помечтать, но нет…

Я узнал, что с Таней беда, через две недели после того замечательного разговора с мамой. Кира мне сообщила об этом перед уроками, в последний учебный день перед Новым годом.

– Володь, слышал уже, нет?

– Что?

Мне стало страшно, что она скажет, что Таню исключили. Таня не ходила в школу с того дня, я насмелился и спросил Татьяну Юрьевну, а она сказала, внимательно глядя на меня:

– А ты зашёл бы, Володя. Людям необходимы друзья. Особенно в беде. А Таня сейчас в беде.

– Я заходил, она… я не застал её ни разу.

Тамара Ивановна покачала головой:

– Таню не исключили, если ты это хочешь знать, этого я им не позволила. Она будет сдавать экстерном после каникул. Так что… в школу не вернётся. А ты зайди. Таня девочка славная, хорошая, вам не надо расходиться, как бы ни складывалось. Ведь так?

– Я её люблю! – вдруг выпалил я, наверное, так долго молчал, а мне хотелось говорить, петь об этом, так давно хотел сказать самой Тане, а она будто в крепость спряталась от меня.

Тамара Ивановна улыбнулась, покачала головой и погладила меня по плечу.

– Ну, тем более. Не отказывайся тогда…

А спустя всего несколько дней и моих бесплодных попыток поговорить с Таней, или встретить её перед самыми каникулами, когда, я был уверен, я её найду, Кира заговорщицким тоном проговорила:

– Таню в больницу отправили Володь, в Областную.

– Что… почему? – как-то глупо проговорил я.

– Мне мама её сказала. Положение серьёзное. У Тани же на сердце была операция в детстве… Ты не знал? Ну и вот… чем теперь дело кончится, не известно. А ещё… Марат сбежал.

Последние слова не сразу дошли до меня. Как-то много сразу сообщений всего в нескольких словах: Таня в больнице, у Тани операция на сердце и ещё Марат…

– Чего? – проговорил я, чувствуя себя идиотом, и посмотрел на Киру.

– Я говорю, Марат сбежал из тюрьмы. Ну, то есть не из тюрьмы, он на экспертизе какой-то был, и… Как будто узнал, что с Таней тут неладно. Но как он мог узнать?.. Теперь, наверное, при Тане там засаду устроят, как думаешь? – Кира, по-моему, говорила сама с собой. Мне всё равно, что на её Марата засада, хоть пять, я услышал главное: я знаю, где Таня, и я её увижу.