– Да ну?

– Дом, который я буду смотреть, когда-то принадлежал Рэндаллу Карсону – тому самому, что купил у Куинна дом на Эмерсон-стрит. Я искала данные о Куинне в старых актах купли-продажи – куча карточек, заполненных от руки, представляешь? Видимо, с ними решили не возиться, когда в восьмидесятых окружное управление переводило все на микропленку. Так или иначе, мне был нужен Куинн, но ты же знаешь, как это бывает – на глаза попался Карсон…

Дом стоял в узком переулке в стороне от Пятнадцатой улицы, под эстакадой, недалеко от железнодорожных путей «Юнион Пасифик». Сара оставила машину у вокзала, за багажным отделением, и дальше пошла пешком. Под эстакадой сгущались сумерки, хотя солнце еще не зашло. Лишь отдельные лучи пробивались между старыми пакгаузами, и на мостовую ложилась узорчатая паутина теней от опор и стальных ферм. Сверху доносился шум проносящихся машин. В переулке не было ни души.

Стук каблуков Сары отражался от бетонной кровли с задержкой на полтакта. Внезапно ритм нарушился: послышалось странное двойное эхо. Остановившись, Сара обернулась. Сработал инстинкт – она даже не сразу осознала, что делает.

Там кто-то есть. Сара вгляделась в темноту. Пьяный? Бродяга? Здесь рядом железная дорога – легко запрыгнуть в товарный вагон.

Она пошла дальше. Наверное, показалось: просто необычное эхо от эстакады. Нет тут никаких монстров-пришельцев и потрошителей. Впрочем, жертвы в фильмах «ужасов» всегда себя в этом убеждают.

Наружные стены здания придется сохранить, как бы сильно ни перестраивалось оно внутри, – таковы современные правила. Неповторимый исторический облик района и всего города не должен меняться. Сара остановилась перед домом и внимательно оглядела фасад. Постройка основательная, из красного кирпича. Три ряда окон, два верхних – темные. «Ручная реставрация Уайднера», как следовало из документов, занимала лишь первый этаж. Остальные два пустуют.

Она вошла и огляделась в поисках начальства. В просторной мастерской кипела работа: мужчины и женщины что-то красили, паяли, шили, сколачивали. Компания Уайднера была невелика, и работали в ней в основном инвалиды. Подержанные вещи скупались, обновлялись и продавались бедным. Ничего похожего на конвейер: каждая вещь в единственном экземпляре. Чтобы определить неисправность и устранить ее, требовалась немалая сноровка.

Мастер вечерней смены оказался в своей конторе. На полках и шкафах громоздились папки и каталоги, стол был завален бумагами, в углах комнаты накопились горы мусора. Пол Эббот восседал в старом кресле посреди всего этого великолепия, задрав ноги на стол, и разглядывал журнал.

– Мистер Эббот? Я Сара Бомонт, звонила вам вчера насчет осмотра здания.

Эббот поднял на нее взгляд, выждал паузу, затем снял ноги со стола и положил журнал на стол. На обложке красовалась голая женщина. Мастер окинул Сару оценивающим взглядом и улыбнулся. Одобрительно хмыкнув, он передвинул зубочистку из одного угла рта в другой и снова откинулся в кресле, сцепив руки на затылке.

– М-м-м?

– Я собираюсь купить этот дом…

– А меня с моими уродами, значит, пинком под зад?

Сара не поверила своим ушам: эта особь, оказывается, обладает даром речи!

– Ничего подобного, уверяю вас. Я хочу лишь осмотреть здание.

– Осмотреть здание, – передразнил Эббот. – Боже мой, барышня, смотрите сколько влезет. Только не надо вот этих манер, будьте как дома. – Он вытянул ногу, подцепил носком ящик стола и выдвинул его. – Берите, наверху пригодится. Мы теми этажами не пользуемся, так что света там нет.

Он явно не собирался лезть в ящик, и Саре пришлось нагнуться самой. В ящике лежал большой ручной фонарь. Достав его и выпрямившись, она заметила на лице мастера ухмылку. Сара вспыхнула. Ну конечно, этот гад не упустил случая заглянуть за вырез блузки. Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Как частенько говаривала мать: «Не каждый способен быть лучше, чем ему положено».