Мать Софья Семеновна Лежон: Родной.

Отец Николай Иванович Лежон: Да. Я понимаю. Время сейчас такое. Время тех, у кого кадык мощнее. Обман, ложь, нахрап. Вот, быдло! Не современно. Я – Николай Лежон – ретро. Утиль. Старый шкапчик-с. Патефончик-с. Вообще… Хрустальный рукомойничек-с… Теряюсь! Пойми. Быть интеллигентным – старомодно. Даже опасно. Затопчут. Те, в галошах. Жлобы, или как их? Все они – жлобы…

Мать Софья Семеновна Лежон: Не обобщай.

Отец Николай Иванович Лежон: Я не обобщаю. Нет у меня инструмента справиться с этой бабой. Для меня то, что дозволено – меньше, чем у нее. Для меня – Стыдно – категория. Для меня – Совесть – не пустой звук. А ей – можно все. Какая Совесть, Стыд? Пошло! Ерунда! Я бессилен. Пойми. Языка она не понимает. Ну не по голове же ей давать. А?

Мать Софья Семеновна Лежон: Только и осталось – руки распускать. Что за мысли, Николя?

Отец Николай Иванович Лежон: А как? Она так и будет поджидать меня у двери? Стоять сутками, бросать в спину проклятья? Господи, мерзость-то какая. Эти рюшечки-завитушечки. Бородавочка! Прыщик с ручками. Волдыречек…

Мать Софья Семеновна Лежон: Все обойдется.

Отец Николай Иванович Лежон: Ни-че-го не обойдется. У нее цель появилась. Знаешь, впервые в жизни – появилась цель. Сгноить меня. Вот так. Получается. А Леля? Леленька теперь что? Так и будем ребенка прятать?

Мать Софья Семеновна Лежон: С Лелей все будет хорошо. Глаз заживет, будем ходить на прогулку вместе. Только бы зажил…

Отец Николай Иванович Лежон: Вместе. Во двор, в школу, в институт…

Мать Софья Семеновна Лежон: О, господи! Послушай, дорогой.

Отец Николай Иванович Лежон: Вошь! Какая пакость! Я увяз в ней, наступил в нее. Давно не было таких встрясок. Нет. Ну всегда можно решить проблему. В диалоге. Поговорить. Найти компромиссы.

Мать Софья Семеновна Лежон: Найдем компромиссы, дорогой. Обязательно найдем. Другого не дано. Ей самой быстро надоест. Обязательно надоест.

Отец Николай Иванович Лежон: Ха. Ей надоест. Кто она?.. Человечишко? Человечишко – звучит горденько?

Мать Софья Семеновна Лежон: Да. Я все понимаю. Твое самолюбие задето.

Отец Николай Иванович Лежон: Нет у меня самолюбия. Знаешь, я все время вспоминаю свое детство. У нас во дворе было много детей. Нормальных мальчишек, девчонок. И была одна единственная скамейка под каштаном. Один-единственный аттракцион – простая облезлая скамейка. Мы любили сиживать на ней. Я ее перед глазами до сих пор вижу. Знаешь, такое место первых влюбленностей. Не знаю, стоит ли тебе рассказать. Такой конфуз, знаешь ли… Расскажу. Бог с ним. Однажды, на этой скамейке, остались мы одни с девочкой, которой я был тогда очарован. По-детски, так, грезил. И тут – подарок. Вокруг никого. Только она, сидит, смотрит на меня…

Мать Софья Семеновна Лежон: Голубыми глазами?

Отец Николай Иванович Лежон: Почему голубыми? Ах, осел я! К чему все эти воспоминанья?

Мать Софья Семеновна Лежон: Прости. Продолжай. Очень увлекательно, знаешь ли. Даже интригующе.

Отец Николай Иванович Лежон: Сидим на скамейке, беседуем. А тут к нам мальчишка подходит – чужой – из соседнего двора. Вечно грязный такой, хулиганистый. Типа этого Славки с рогаткой. Такой же, практически. И, откровенно говоря, я как только его увидел, сразу напрягся весь внутри. «Ну, – думаю, – принесли его черти». А он между нами садится и к этой девочке с какой-то глупостью пристает.

Мать Софья Семеновна Лежон: Ну, ты его прогнал, конечно же.

Отец Николай Иванович Лежон: Да, дорогая. Я наклонился к его уху и тихо попросил поискать у меня в голове вшей.

Мать Софья Семеновна Лежон: