Волхв, сказав, как для себя, непривычно много, сразу замолчал. Меня, конечно, смущало расставание с Росицей, но я понимал, что Кудес зря на ветер слов не бросает. Подобное решение по ряду причин было, как позже оказалось, оптимальным для нашего появления в Киеве.

– Что умолк? Не рад?

– Привык я к здешней жизни. Расставаться не хочется.

– Ты же дружинником стать хотел. Такая возможность представится.

– Крутит меня что-то, сам не пойму что.

Кудес усмехнулся.

– Я тут недавно переговорил с Соловушкой…

Я сразу же оживился, устремил взгляд на Кудеса, который, видя, что меня заинтересовал, продолжил:

– Заблуда нам компанию составит, с нами в Киев поедет.

Я повел плечами, как бы освобождаясь от некоторого нежелания ехать вместе с Соловьем.

– Что, не нравится тебе Соловушка?

– Разбойник – он всегда разбойник.

– Это – смотря как на дело посмотреть…

– Если знаешь что-то, скажи.

– Мокреша начал лютовать на переправе и подходе к Киеву со стороны, где солнце заходит. Разумеешь, к чему я клоню?

– Так Мокреша вроде под Соловьем был, как и Яким.

– То раньше было, – усмехался одними глазами Кудес. – Узнали братцы-разбойнички, что Заблуда от лихого промысла отойти хочет, что готовится в стольный град перебраться, вот и начали против него дружить. Туго сейчас Заблуде приходится…

– Ты это на что намекаешь? Может, нам еще и помочь разбойничку, кто в чистом поле и в лесах с ножичком добрых людей богатства, а иногда и живота лишает?

– Может, и так.

Я слегка нахмурился, даже руки в боки упер, на Кудеса искоса посматривая.

– Что, думаешь, что я умом тронулся или наваждение какое на меня нашло?

– Так ведь разбойник Заблуда и тать. Что ему помогать?

– Вот не зришь ты в корень, Илья. Не смотришь туда, куда нужно. Неужто так плохо, что разбойничек бывший, учуяв, что дело для него вскоре закончится смертушкой может, решил сменить место жительства? Град Чернигов он, конечно, город славный, но с Киевом не сравнится. А новая рука по-новому метет…

– Это ты о Владимире?

Кудес едва заметно голову наклонил, слова собственные подтверждая.

– Полагаешь, что Соловушка прижиться может при князе?

– Он в интригах искусен. Исихор нас покинет вскоре или уже покинул. Заблуде самое время в Киев перебраться. Связи у него обширные среди берендеев и торков. Смекаешь, что я хочу сказать?

– Думаешь, князь Соловья отправит куда-нибудь южные границы от врагов защищать?

– И караваны сопровождать.

– Разбойника? – не поверилось мне.

– А это, смотря, как на дело посмотреть. Ведь на самом деле никто таким верным стражем не будет и бдительным, как бывший разбойник, который знает, с какой стороны к грузам подступиться и когда момент выбрать, а, главное, где подстеречь купцов так, чтобы помощь им не подоспела…

– Что, в Соловушке совесть проклюнулась? За голову взялся и понял, что плохо добрых путников на дороге грабить?

– Заблуда умен и не бесталанен. Чует он, что время прежнее, когда он во главе молодцов лихих на коне скакал, уже минуло. Сейчас тоньше и хитрее действовать надо, если хочешь достойно жить при почете и богатстве.

Кудес на меня смотрел, а глаза его усмехались, как будто говорил он мне: «Ты на дело глубже посмотри, а не только лишь касайся поверхности».

– Порвать с прошлым? – засомневался я. – Лихие молодцы ему не спустят…

– Вот и я о том же.

– Что ты задумал?

Усмешка на моем лице тогда вышла широкой и доброй.

– Мы Соловушке пособим, а он – нам в скором будущем. Зришь, о чем я говорю?

Я повертел головой.

– Вот, Илюша, головушка буйна у тебя не кумекает, как надо бы для того, чтобы жизнь свою сберечь и жить долго, под рукой все для жизни имея, а не побираясь в чужих краях, не перебиваясь с хлеба на воду. Мы-то ведь в чужие, можно сказать, края идем с тобой… Киев – город иной. Русь это, но Русь уже иная, чем местные чащобы.