Малышев обнаружил себя стоящим перед зеркалом в своей каюте. Теперь, когда эмоции остались позади, как по щелчку пальцев, включилось рациональное мышление.

Итак, что мы имеем? Корабль дрейфует в космосе неизвестно где, возможно сбившись с курса неизвестно почему, и уже долгое время, даже точно неизвестно сколько. Удручающие вводные. Пора разобраться с этим и выбираться от сюда, если, конечно, это возможно.

Компьютер завершил диагностику системы. Сам гипердвигатель в порядке. Хоть это радует. Но, судя по всему, весь затор в системе охлаждения, а именно в блоке «Ц». Если сгорели процессоры, то двигатель ему уже никогда не завести. Проблема в том, что это единственный блок в конструкции данной модели корабля, попасть в который возможно только снаружи. Остальные важные блоки для пилотирования расположены внутри корабля, под защитой специальных экранов. А значит придётся выходить в открытый космос. Да уж. Теоретически, конечно, проблем в этом нет, но вот практически… Дело в том, что командир экспедиции и опытнейший консул РККП, ни разу не выходил в открытый космос. Не приходилось. И одна только мысль о том, что придётся это делать, приводила в ужас, консула Малышева.

Ну, что же, все когда-то приходится делать впервые. Виктор собрал необходимые инструменты и прицепил специальный карман на передней части скафандра. Надел на себя терморегулирующий костюм, и залез в скафандр. Эх жаль Стиви его сейчас не видит. Стиви был его другом, они вместе учились в академии, а потом Стив пошёл служить на центральную космическую исследовательскую станцию, на орбите Сатурна. Там ему достаточно часто приходилось совершать выходы в открытый космос, и Стив порой делился подробностями и нюансами своих вылазок. Ну посмотрим, как же это на практике.

Виктор закрыл шлюз. На сенсорном пульте, что на рукаве скафандра, он нажал на кнопку, запустив процедуру откачки кислорода. Затем дверца открылась с другой стороны шлюза, убрав последнюю преграду перед Виктором и открытым космосом. Он волновался, как перед своим первым стартом. Казалось бы, он столько лет путешествует сквозь космическое пространство, от планеты к планете, от системы к системе, но все время внутри корабля, без возможности выйти в открытый космос.

Пару шагов отделяет человека в скафандре от распахнувшего свои двери шлюза прямо в черноту космоса, но сделать их он не спешит. Виктор дал себе ещё пару минут для того, чтобы собраться с мыслями и начать свою миссию. Сделав резкий вдох и выдох, подпрыгнув пару раз на месте, проверяя работу искусственного магнитного поля корабля, он тронулся с места прямо в бездну.

Магнитные ботинки скафандра отлично слушались Виктора, и разницы между хождением по каютам корабля, и по наружной обшивке, он совершенно не чувствовал, за исключением окружающего его космического пейзажа, который психологически давил на него своей бесконечностью. И кажется у подобного состояния было какое-то специальное название, но Виктор не смог его вспомнить, и решил зациклиться на этой мысли о названии, лишь бы не думать об этом глупом состоянии панического страха. Сердце стучало как отбойный молоток, а во рту пересохло так сильно, что казалось язык вот-вот рассыпится, словно одно из тех пересохших песочных печенек, которые выпекала бабушка Клава, и которые лежали в специальной металлической коробочке неделями, ожидая, когда родители Виктора привезут его к ней на каникулы.

Может быть, это агорафобия? Боязнь открытого пространства. Что-то подобное, и симптомы похожи. Очень даже подходит. Монитор на руке показал, что половина пути уже пройдена. Вроде немного полегчало, но через мгновение появилось чувство тошноты и тревожности. Хотя тревога и не проходила с самого момента выхода из анабиоза. А может все-таки апейрофобия? Боязнь бесконечности тоже подходит под ситуацию. Но последняя вроде не была в числе реальных болезней. Или входила в ряд спорных. Ещё несколько шагов преодолено. И вот он уже рядом с передающей антенной.