– Ты что там стоишь? Не хочешь присмотреть себе что-нибудь? – удивленно смотрит на меня, застывшую на входе. Я и не заметила, как остановилась у стеклянной витрины перед манекеном с "моим" кружевным бельем.

– Нет, у меня всё есть, – раздраженно отзываюсь я. – Еще одно мне ни к чему. Но тебе, если хочешь, давай подберем.

– По правде говоря, я привела тебя сюда не за тем, чтобы выбрать мне белье.

– Интересно, зачем тогда мы здесь?

– Ты будешь здесь работать.

– Что?

У меня чуть челюсть не отвисла от услышанного.

– Да, тут работает моя знакомая, и я ее попросила устроить тебя продавцом-консультантом на месяц.

– Скажи, что это шутка, – мрачно говорю я.

– Я не шучу, тебе нужна смена обстановки.

– Но не такая же кардинальная, Лен. Я не стану здесь работать.

– Еще как станешь. Иначе сегодня же возвращаешься домой, тебе ясно?

– Ты меня вконец добить хочешь?

– Алекс, ты и так отказалась от реабилитации, – с горькой досадой произносит она. – Заставить тебя я не могу… Месяц, Алекс, всего-навсего один месяц.

– Допустим, а что потом?

– Вернешься домой.

– То есть мне в любом случае придется вернуться? Ну уж нет, Лен, и работать здесь ты меня всё равно не заставишь.

– Тогда остается один выход – билет на самолет и вперед домой, – твердо и безапелляционно.

– Лен, это жестоко.

– А с тобой иначе никак. Посмотри на себя. Как завядший цветок. Сама себя не польешь, вот и приходится помогать. Поливать, так сказать, прям в корень, чтоб без колебаний встала и расправилась пуще прежнего.

– Я не цветок, Лен. Я человек. И я чувствую, что еще чуть-чуть и сорвусь, – надтреснутым голосом бросаю я ей в лицо. – Меня доконала эта чертова никчемная жизнь. Я не хочу, понимаешь? Я ничего не хочу, и знаешь, как это пугает?! Ты думаешь, ты одна всё понимаешь и во всём разбираешься? Нет, Лен! Мне больно и одновременно всё равно, я напугана и в то же время мне плевать на всё! Знаешь, что пугает больше всего? Мысль, что мне больше нет смысла жить. Я не хочу жить. Ты это понимаешь?! – я перехожу на глухой крик, переходящий в истеричный плач. И рядом стоящие смотрят на меня, как на сумасшедшую. Может, так оно и есть, и я сошла с ума. Или это сказываются последствия травмы. Проклятый посттравматический стресс, будь он неладен!

Ленка подбегает ко мне и просит успокоиться, тревожно оглядываясь по сторонам.

– Тише, тише. Пойдем отсюда, – суетится она, ведет меня к эскалатору. – Обещаю, больше не буду предлагать тебе место консультанта в магазине самого сексуального нижнего белья в Москве. Ты слишком остро реагируешь на трусики.

Она что, пытается шутку забабахать?

– Лен, да что с тобой? – хрипло шепчу я сквозь слезы.

– Нет, Алекс, это что с тобой? Кричишь на весь торговый центр, что не хочешь жить. Ты в своем уме? Ненормальная. Скажи спасибо, что жива осталась. Жить видите ли она не хочет. Точно умом тронулась. Завтра же возвращаешься домой, всё рассказываем твоей маме, и она решит, что с тобой делать, потому что я уже не справляюсь. Психолог тут вряд ли поможет, а психотерапевт будет кстати…

Оно в моих руках сломалось…

Дождь чернотой потек из глаз,

Боль удержать я не старалась —

Потопу дала волю про запас.

Оно в моих руках сломалось…

Собрав магниты между нами,

Взяла в ладонь – рассыпалось:

Впились в кожу мертвыми углами.

Оно в моих руках сломалось…

Хрустальный звон царит в ушах;

Точно воплем диким пронеслось

Внутри рожденное, разрядом в небесах.

Оно в моих руках сломалось…

Чувство, Сердце, Счастье, Завтра —

Их ни грамма не осталось.

В ночи встаю теперь в слезах.

26 июня 2020.

Пятница.

– Алекс, милая, к тебе пришли, – доносится с первого этажа голос мамы, и я, с трудом оторвавшись от занимательных строчек и отложив исторический сборник на книжную полку, выхожу спустя четверть часа из своей комнаты и нехотя плетусь вниз.