Её напарница, молоденькая англичанка Рэйчел, приехавшая прямо из Ливерпуля, с трудом верила в прогретый солнцем песок и голубую ширь моря под летним облачным небом. Она устроила лежак из вороха высохших водорослей, что валились на берегу, как сидящий на мели бурый кит. Их обработали в широком пруду после отлива.

Нэнси топала ножками, рассыпая хрустальные брызги. Песок под её ногами был гладким, извивающимся причудливыми волнами.

Вода так и манила, и девочка набрала её в рот и проглотила.

– Не пей морскую воду, – вскрикнула Рэйчел, – А то с ума сойдёшь!

Нэнси разревелась. Она ведь уже выпила, значит, может сойти с ума!.. Тогда её отправят в закрытый серыми стенами пансион для душевнобольных…

Проснувшись, Нэнси ещё чувствовала солёный привкус во рту и пережитое за последнюю неделю показалось просто страшным сном. И лишь отсутствие Стэн напоминало об этом.

Казалось, что Стэн вот-вот вернётся. Пошёл уже восьмой день с тех пор, как они выехали из Херготт Спрингс.

Небо умылось в безжалостной безоблачной лазури. От голода Алекс почувствовала слабость, да ещё от минеральной воды её прохватил понос. Девушка не бредила, но её охватили странные видения при полном сознании их реальности.

Сначала Нэнси будто вошла в зеленоватое мелководье той оставшейся далеко прибрежной станции, в расступившиеся после отлива прозрачные волны.

Она спорила со своей матерью о погоде, что они могли пойти в Матуринну к оставшимся…

Миссис Маклин возмущалась, что это неразумно, что это «типичное невежество и просто опасно и глупо».

– Но, мама! Эта женщина могла умереть от агонии!..

– Зато умерла Стэн Честертон.

– Д-да…

Миссис Маклин исчезла. Нэнси пристально рассматривала бледно-голубое, в пустынной дымке небо, и вспоминала, как неоднократно молилась в опасности, непроизвольно повторяя: «Господи! Не дай ей умереть!», сидя на песке рядом с Стэн.

Но Стэн всё-таки умерла, и Нэнси почувствовала, что, наверное, уже никогда не сможет молиться.

Вскоре после того, как она пошла за водой, она почувствовала слабость и головокружение.

Тёплая волна охватила её, но не холодом, а горячей водой, вытекающей из раструба, а ещё долго пришлось идти до источника, пока это была прохладная для купания и питья в одиночестве, да и. на вкус вода была ужасной. Начинало саднить горло.

С рассветом проснулись птицы. Поток зелёных волнистых попугайчиков звенел в воздухе, на все лады верещали малюсенькие австралийские пташки рыжеватых оттенков.

Да уж, будь Нэнси птицей, голодать бы ей не пришлось, вон как они вьются вокруг. Да даже и ящерицей…

И тут снова вспомнились слова Роберта Макдональда: «Если вы не вернётесь через десять дней, я организую поиски».

А десятый день сегодня или завтра? Мелькнувшая мысль вселила надежду. Девушка задремала под кустом и проснулась от крика. Она привстала, подумав, что это опять галлюцинации.

Но это было наяву. В повозке запряжённой двумя верблюдами ехал Роберт, а на верблюде рядом ехал Микки. Шеи верблюдов были увешаны бурдюками.

И вот сладкая влага освежила горло Нэнси, а её голод был утолён сырным сэндвичем. И она уже сбивчиво рассказывала, как отпустили Горация, и что Стэн теперь зарыта в могиле.

– Не оставлять же её здесь, – сказала она, – В этой мёртвой пустыне.

– Нет, нет, – утешал её Роберт, – Сейчас мы уедем, а потом вернёмся с гробом на двуколке Бэйтсов и доставим тело в Херготт Спрингс для достойного захоронения.

Нэнси разрыдалась:

– А что с Горацием? – в последний раз всхлипнув, спросила она.

– Он вчера явился в Херготт Спрингс слегка потрёпанным. Ему бы остаться здесь до того, как обнаружили воду и оставался корм. Я был начеку, так как предполагал сильную песчаную бурю. Но все думали, что вы переждёте на её станции.