Только не хотелось хоронить Стэн прямо в песок, даже не закрыв лица. Обернув тело подруги в простыню, всхлипывая и рыдая, Нэнси уложила его в яму и обломком деревяшки засыпала его песком.

И креста нет, чтобы пометить. Если удастся добраться до Херготт, Стэн можно будет захоронить достойнее. Долго ли до источника? По последним словам Стэн, не так далеко.

Нэнси ушла от печального холмика к жизни, олицетворённой двуколкой. Она крепко привязала шляпку шарфиком и достала флягу, в которой теперь оставалось почти полпинты воды. Хотелось смочить блузку, перед тем как надеть, но каждая капля воды была на учёте.

Солнце, изредка проглядывающее сквозь тучи, теперь скрылось в дымке.

Враг, оглоушивший на пути, смягчился, дождь из тонких неподвижных туч не намечался. Всё вокруг потеряло окраску, казалось серым и неприветливым.

Нэнси еле шла, утопая в песке. Справа она заметила ряд высохших деревьев – одна из примет поймы Фрома, но девушка знала, что воды там нет. Теперь она шла потрясённая, с каждым футом всё тяжелее передвигая ноги. Её губы слиплись, и она остановилась выпить половину оставшейся воды, что становилась тёплой.

Солнце скрылось, воздух, хотя и был удушливым. Но всё же не так, как вчера. Но рисковать, теряя влагу, не стоило, и Нэнси продолжала путь начатый Стэн, переживая оставшееся за двоих.

Девушка знала, что с новой бурей ей самой придёт конец. Воздух окончательно успокоился, скрытое облаками солнце давало возможность идти дальше; на той стороне можно было передохнуть в тени двуколки, пока вода утекла, и она погибла.

Ясно вспомнилось наставление Роберта «не отходить от двуколки». Простирающееся лоно озера Летти вселяло в Нэнси только надежду. Обезвоженная кожа девушки обгорела сквозь шифоновый шарфик, повязанный вокруг лица. Нэнси решила отдохнуть в тени чахлого деревца. Она выпила оставшуюся воду – больше утолять жажду было нечем – и выбросила пустую флягу.

Дальше идти сил не было. Дорога впереди выравнивалась. Путница и сама это чувствовала. Однако ей начало казаться, что путь слишком длинный и пологий. Казалось, чем дальше, тем труднее.

Действительно, подъём был опасным, и теперь она поднималась, кряхтя; песчаная кромка, угадываемая вдали. Отбрасывала живительную тень.

Девушку охватила радость. Прохладная вода уже недалеко. Озеро, как она знала, высохло и обмелело.

Нэнси еле плелась вверх, так же и еле поторапливаясь – пересохшее горло давало о себе знать. Вот она и в высохшей пойме.

Вода! Зеленоватая сладкая водица!.. Остановившись на холме, Нэнси почувствовала великое наслаждение, до того она представила сама себя высохшей пустынной ящеркой.

Посреди сухости вода время от времени испарялась, чтобы в жару выйти из земли благодатью. Нэнси никак не могла напиться. Вода была ужасной, тёплой и минеральной. Но какая влага!

Если скотина пьёт такую, почему бы и человеку не отведать?.. Нэнси потащилась назад за бурдюком, в котором оставалась лишь провизия. Кусок чёрствого хлеба ещё с Матуринны.

Нэнси смочила его в источнике и сдавила полученную массу пересохшими губами.

И тут её осенило.

Там остался связанный Гораций. Канал с водой остался внизу. Возможно, ему удалось добраться до Херготт Спрингс, может, эта вода помогла ему добраться.

В завершении, зажав плечом колючий кустарник, густой и колючий, и даже не зелёный, но создающий уверенность, что земля не так пустынна.

Нэнси спала, и ей снилось море. Живя в пятнадцати милях от него в Аделаиде, она не сознавала его отсутствия. Во сне Нэнси снова почувствовала себя маленькой девочкой, барахтающееся в хрустально-чистом мелководье у прибрежной станции, где миссис Маклин снимала на лето коттедж.