– Добро пожаловать в моё царство, – произносит Алина с ироничной улыбкой, быстро стаскивает с себя куртку. Под ней – бордовое платье, мягко облегающее фигуру. Видимо, она надела его заранее, готовясь к своему «уединённому празднику».

На щеках – лёгкий румянец от мороза, и я вдруг ловлю себя на мысли, что она выглядит… красиво. Не вызывающе, не вычурно – просто живо. В отличие от меня.

Рядом с вешалкой замечаю движение – в полный рост висит зеркало. Свет из коридора падает под странным углом, и я встречаюсь взглядом с собственным отражением.

Чужой. Почти незнакомый.

Я всегда избегаю таких моментов – когда приходится смотреть на себя со стороны. Как будто зеркало раскрывает не только внешность, но и то, от чего я давно отворачиваюсь.

Но сейчас я смотрю.

Высокий, широкоплечий – силуэт, который создаёт ощущение силы. Не грубой, а сдержанной, контролируемой. Пальто с мокрыми разводами от снега подчёркивает внушительность фигуры, но за этим скрывается усталость – глухая, накопленная годами.

Глубокие, тёмные глаза – тяжёлые, пристальные. Они не просто смотрят, а будто проникают насквозь. В них отражается тень чего-то невыносимо далёкого, почти забытого. Лёгкая щетина на лице придаёт жёсткости, но не делает грубым. Чёткие скулы, сильная линия подбородка, чуть сжатые губы – выражение не напряжённое, но непроницаемое. Как у человека, привыкшего держать дистанцию. Даже с самим собой.

Волосы – густые, тёмные, слегка растрёпанные. Не от беспорядка, а потому, что я давно не вижу смысла в идеальной аккуратности. Это – мой вечный компромисс между дисциплиной и внутренним хаосом.

Я провожу пальцами по воротнику пальто, стряхиваю снег, и едва заметно нахмуриваюсь. В отражении – не просто бывший спецназовец. Не просто мужчина. Здесь – тот, кто слишком многое потерял. Тот, кто слишком долго жил в мире, где эмоции – это слабость. И до сих пор живёт.

– Нашёл, кто тебе будет улыбаться по утрам? – бросает Алина, и её голос выдёргивает меня из мыслей.

Я перевожу взгляд на неё. Она смотрит с лёгкой насмешкой, но без колкости. Просто подмечает.

– Не уверен, что этот парень умеет улыбаться, – отвечаю я тихо, отвожу взгляд от зеркала.

Я уже собираюсь поставить пакеты на пол и уйти, как вдруг слышу негромкое «мяу» у самых ног. Кот – серый, с белым пятном на груди и лапках, с чуть насупленной мордочкой – выныривает из-под стола, смешно покачивая хвостом. Он тут же начинает крутиться вокруг нас – то ли выпрашивает еду, то ли выражает своё пушистое «привет».

– Познакомься, это Кефир, – говорит она с улыбкой. – Имя получил весьма символично: когда он появился у меня, в первый же день умудрился опрокинуть целую коробку кефира. Я тогда буквально на пару минут отвернулась – а он, вуаля, утопил весь пол на кухне в белой кисломолочной реке. Да, Кефир? – добавляет она, наклоняется к нему, и тот в ответ снова тихонько мяукает.

Я кладу пакеты на пол и присаживаюсь на корточки и осторожно тяну кулак к морде кота, позволяя ему обнюхать руку. Пальцы ещё покалывает от мороза, но присутствие этого пушистого создания вызывает во мне странное тепло. Почти забытое чувство, словно кто-то нежный касается моей души. Смешно, ведь это просто кот. Но я поднимаю взгляд на Алину и замечаю, что она тоже улыбается.

Я встаю, прижимая к груди влажные ладони. Алина плавно выпрямляется рядом, всё ещё держит в руках ключи. Тишина висит на несколько мгновений, и я чувствую, как сердце чуть заметно стучит в груди, словно напоминая, что я жив, а не просто холодный автомат, пришедший сюда по ошибке.

Она отводит взгляд, глядя куда-то в сторону, словно пытается решить – сказать или промолчать. Я почти угадываю её мысль – короткая смена дыхания, чуть нервный вздох.