И тут же из груди вырвался удивленный вздох. Частокол, у которого она стояла, был не просто частоколом! Это была деревенская изгородь. Самая-самая крайняя, самая-самая последняя. Темная улица и спящие дома остались там, за ней. А перед девочкой лежали холмы.

Они раскинулись, словно море. За свои десять лет Вилли его, конечно, никогда не видела. Но его видел папа. И возвращаясь домой с ярмарок в прибрежных деревнях, он привозил ей в счету гостинцев ракушки, камушки и истории. Так вот, Вилли моря не видела, но знала, что оно – волнится. Вот и холмы перед ней теперь так же волнились. Каждый из них – отдельный морской гребень, поднимался над деревней где повыше, где пониже. А в узком просвете между двумя склонами-волнами чернел частокол леса.

Тропинка начиналась у ног Вилли, поднималась на меньший холм, пересекала ручей и терялась за поворотом, чтобы вновь появиться там, впереди, у самой кромки леса.

– Не может такого быть! – ахнула девочка.

Неужели она ушла так далеко от дома? Ушла, и все равно не смогла найти огня. Как же ей теперь возвращаться? Лес и холмы пугали ее. Но воспоминания о мертвых окнах родной деревни пугали не меньше.

Вилли уже была готова остаться тут. У изгороди! Вновь опустится на траву, свернуться калачиком и молится, чтобы Самая длинная ночь поскорее прошла, но тут девочка вспомнила о мелодии.

Задержала дыхание, прислушалась. Уже было подумала, что ей это все почудилось, но – вот, вот же! – снова различила высокий голосок скрипки. Музыка звучала все так же тихо, но она была! Была на самом деле – такая же настоящая, как и сама Вилли!

Девочка отошла несколько шагов от изгороди, обратно к деревне. Музыка затихла. Вернулась к частоколу – вновь стала громче. И тогда Вилли, все также, не отрывая руки от ограды, сделала шаг к лесу.

И скрипка зазвучала отчетливее.

Она как будто звала ее. Танцевать и веселиться! Приглашала идти за собой. Девочка во все глаза всматривалась во мрак леса, силясь разглядеть ночных музыкантов. Если кто-то решился в Самую длинную ночь остаться на улице, если этот кто-то не побоялся даже завести песню – значит, он очень смелый человек! Смелый и наверняка добрый. Плохой не смог бы играть такую замечательную музыку! Вилли была уверена в этом. Она всматривалась и всматривалась, пока деревья не слились перед глазами в одну сплошную ленту.

Как вдруг! Меж деревьев мелькнула искра! Мелькнула и снова погасла. А затем опять появилась на том же самом месте. Так и плясала, то прячась за стволами, то вновь появляясь. Яркое желтое солнышко. Нет, не солнышко – костер. Живой огонь!

Вилли оглянулась на деревню. Отсюда она хорошо видела свой дом, единственный, где на подоконнике не горела свеча. От деревенской изгороди до ее порога было всего ничего!

– Я быстрая, я добегу! – сама себя подбодрила девочка.

Она взглянула на небо. Ночной мрак уже разлился по небосводу, только узкая полоска светло-голубого, и еще ниточка алого горели на западе, там, за домами. Вилли вновь повернулась к лесу. Первая звезда, еще тусклая и несмелая уже появилась над верхушками сосен. Но месяца еще не было видно.

Костер меж деревьев никуда не исчез, казалось, даже запылал еще ярче. Он так манил!

– Я уже так далеко зашла! – сердито сказала себе девочка. – Там ведь огонь! – чуть смягчилась она. – Нужно только попросить огня, а затем – сразу домой. Пока ночь не наступила.

Вилли немного помолчала. Еще раз посмотрела на дома. На лес. На небо. И, наконец, вздохнула.

– Ладно, – соглашаясь сама собой, сказала она. И добавила с неуверенной улыбкой – Ну не случится же беды, если отойду еще на пару шагов!