Сокрушение происходит от грехопадения. Падающий сокрушается и, хотя бездерзновенен, однако с похвальным бесстыдством предстоит на молитве, как разбитый, на жезл надежды опираясь и отгоняя пса отчаяния…
Рассуждение в новоначальных есть истинное познание своего устроения душевного; в средних оно есть умное чувство, которое непогрешительно различает истинно доброе от естественного и от того, что противно доброму; в совершенных же рассуждение есть находящийся в них духовный разум, дарованный Божественным просвещением…»
Его «Слово о целомудрии» похоже на поэму – здесь, кажется, даже переводчик забыл о своём важном косноязычии. Вот, о своей смертной плоти поёт древний инок:
«Она и друг мой, она и враг мой; она помощница моя, она же и соперница моя; моя заступница и предательница. Когда я угождаю ей, она вооружается против меня. Изнуряю ли её, изнемогает / лучше: изнемогаю сам/. Упокоиваю ли её, бесчинствует. Обременяю ли, не терпит. Если я опечалю её, то сам буду крайне бедствовать. Если поражу её, то не с кем будет приобретать добродетели. И отвращаюсь от неё, и объемлю её. Какое это во мне таинство?.. Как я сам себе и враг, и друг? Скажи мне, супруга моя – естество моё…»
Оля записала:
– Маминька, а зачем Господь посылает болезни?
– Для очищения.
– А если человек чист?
(Скорее всего, Лизанька сказала «чиск» или «чиский»).
– Из всех людей одну только Богородицу зовут Чистою…
Ходили с Лизанькою на детскую кухню – морозно (-18°) и солнечно, с ветерком. Лиза дня три сидела дома, отвыкла от зимы и морщилась, чуть не плача:
– Отесинька, на меня ветер гует! Прямо на щёчки!
Я занимал её разговорами, отвлекая. Она прислушивалась, личико разглаживалось, хотя кудрявая прядь по-прежнему взлетала над чистым лобиком. И разошлась, разрумянилась. Попыталась прокатиться на валенках по дорожке – упала. Встав, сказала:
– А помнишь, перег зимой льду было!..
Всё меня поразило в этой фразе: интонационное построение смысла, и ясное и чёткое «льду».
Зашли в книжный магазин:
– А што написано на большой карточке?
На пластмассовой табличке официальная надпись «Закрыто».
– Такими большими буквами, а?
– Давай вместе прочитаем?
– Давай!
– Какая первая буква?
– «З»…
– А вторая?
– «а»…
И не дожидаясь вопроса:
– «За…»
Я подсказал ей только две буквы: «р» – перед которой она всегда останавливается в смущении, ибо плохо её произносит, и «ы». Две последние буквы она прочитала, не возвращаясь к началу слова – торопясь, сложила в слог и закончила:
– За-кры-то… А на другой стороне, наверное, написано «от-кры-то»?
Сообразила! Я расхохотался на весь магазин. На нас заозирались.
По дороге домой пыталась снова прокатиться на валеночках. Не всегда получалось:
– Потому что снег, – сказала с сожалением. – А у меня всё равно коньки!
Эту тему я знаю чуть ли не наизусть.
– Где же они? Что-то я их не вижу.
– А их не видно! Они же волшебные.
– Волшебные? – удивляюсь я. – Откуда у тебя волшебные коньки?
– Мне великан подарил, – со значением на слове «великан» отвечает Лизанька и покачивает головою.
– Великан? – продолжаю удивляться я. – А где ты его нашла?
– В пещере, – важно отвечает она и тут же оживляется. – Помнишь, я в пещеру лазила? Мальчики вырыли снежную пещеру, а я лазила.
– Помню. Но разве там был великан?
– Там был великан! Это его пещера. Он там живёт.
– А он большой?
– Большо-о-ой, – тянет она.
– Больше меня?
– Больше, – с убеждением говорит Лизанька и смотрит на меня, как бы примеривая. – Он – как девочка Сена. Они же чуть не до Луны!
– Как же он поместился в такой маленькой пещере?
– Она же длинная… – начинает объяснять она, но такое объяснение не устраивает и её. Вскрикивает: