– Карим, не говори так. Ты спас нашу дочь. И ты не потерял ее. Она – рядом. Я привела Диану, чтобы вы пообщались. В последние дни у нее кошмары, она всё время зовет тебя.

– Что за кошмары?

Благо Карим взял себя в руки и переключился на проблемы дочери. Его лицо сразу посветлело, но губы поджались – он переживал за Диану так же, как и я. Всё же он ее любил, и этого было не отнять.

– Ей снится, как на тебя наезжает фургон. Несмотря на возраст, она это помнит, – с горечью произнесла я и отвела взгляд. Казалось, будто Карим может увидеть выражение моих глаз, хотя это было бредом, я ведь знала о его недуге. Мне просто не хотелось давить на больное. Долю своей вины в происходящем я не отрицала, и ни один вечер не проходил без “а если бы”, но мы не властны над прошлым, можем лишь смотреть в будущее.

– Что насчет психологов? Диана слишком маленькая, чтобы перенести это спокойно, как могут взрослые. Я слышал, что детские травмы – самые сильные.

– Я надеюсь, что она увидит тебя, что ты цел и невредим, и успокоится. Не хочу вовлекать посторонних, всё же она слишком мала, а я боюсь ошибиться с выбором специалиста.

Карим кивнул и не стал со мной спорить, и я выдохнула. Не выдержала бы еще одного прессинга с его стороны. Уже отвыкла от того, что мне нужно перед кем-то отчитываться. Глотнула воздух свободы и расставаться с ней мне уже не хотелось. В то же время я заметила, что Карим мог сдержать свою ревность и признать ошибки.

Он изменился. Наш развод его изменил. Разлука со мной сделала его другим.

Меня так и тянуло спросить про Диляру, что Амир обмолвился об угрозе выкидыша, но я посчитала свой интерес неуместным. Это не мое дело. Это жена Карима, и ему с ней разбираться, хочет он того или нет. Этот ребенок всегда будет стоять между нами. Даже если представить, что я бы простила его поведение, его брак, его измену – остался бы ребенок, который всегда бы служил напоминанием о предательстве.

– Я сейчас приведу ее, Карим.

Я пошла за Дианой, которую Амир раскачивал на качелях, и еще до того, как увидеть, услышала ее звонкий хохот. Именно его мне и не хватало порой, а уж от ее детских слез после кошмаров у меня кровью обливалось сердце. Она ведь мой свет в окошке, лучик любви в моей жизни.

– Па! – крикнула она, увидев меня, и нахмурила бровки, махая ладошкой дяде Амиру, чтобы прекратил раскачивать качели, а лучше помог бы ей спуститься вниз.

Не дожидаясь остановки, она уже начала слезать, так что Амир вовремя отреагировал и подхватил ее на руки, чтобы эта егоза не упала.

– Бунтарка растет, – хмыкнул он при виде меня.

– Есть в кого.

Подрастая, Диана становилась чем-то похожей на Карима. Особенно, когда была чем-то недовольна. Такие же поджатые губы и хмурые бровки домиком.

– Идем, принцесса, папа тебя уже заждался.

– Па-па? – с надеждой посмотрела она на меня и схватила за мою протянутую руку. Будто не верила, что я говорю правду.

Все эти дни она просилась к Кариму, но скрепя сердце я решила привести ее сегодня. Благо в его спальне произошли изменения. Шторы были открыты, отчего комнату заливал дневной свет, а сам Карим сидел на кровати. Его каталка была накрыта пледом, чтобы Диана не заинтересовалась ей, и я была благодарна братьям Мансуровым, что они всё тщательно продумали.

– Па! – воскликнула Диана, как только мы вошли в спальню.

Карим, на которого я сразу же взглянула, весь расплылся в добродушной и радостной улыбке. И для него, как мне кажется, наша Диана была светом в окошке. Несмотря на то, что вскоре у него должен был родиться сын, я знала, что Диана всегда будет занимать в его сердце особую, главенствующую, роль. Она его первенец и плод нашей с ним некогда большой любви.