Егор Акулов В районах малых городов читать онлайн страница 5

Чтоб в сердце под лунность май месяц воскрес.

От лица фронтовика

Свинцовый шквал над головой,
Но я вернусь, моя родная.
Удачи нам в последний бой,
Дай Бог, грозы в начале мая,
И с восхищением весну —
Нам встретить бы без автоматов.
За жизнь, любовь опять рискну,
За лик алеющих закатов.
Пока в окопе. Взрыв гранат.
Кружатся Ил-ы в небе дымном.
Под стоны раненых солдат
Пишу о чувстве, о взаимном.
Не уничтожит в нас любовь
Торпедой, пулей или миной.
Весну с тобой мы встретим вновь,
И я вернусь к тебе, любимой.

На столике белом

На крохотной кухне на столике белом,
Когда серебристые звезды сошлись,
Гармонию в царстве с душою и телом
Два лика раскрыли с сердечных кулис.
Линолеум устлан ненужной одеждой,
Луна золотая таится в окне
И светом касается кожи их нежно,
Тела пребывают в густой пелене.
Звучащая тишь перебита экстазом,
Дыхание томное мчит с глубины,
Мгновение кажется ценным алмазом,
Мгновение страсти ночной седины.
Слились воедино фигур силуэты,
Историю пишут в интимный дневник,
Они не прозаики и не поэты,
Взрастили друг в друге душевный цветник.
Приблизилась зорька. Попрятались звезды.
На столике белом не видно телес.
За окнами пышут рябинные грозди,
И солнце восходит с лазурных небес.

Цепляясь за черствую душу

Цепляясь за черствую душу,
Она потеряла рассудок
В любовно-манящую стужу,
Во время полночное суток.
Впустила в судьбу хулигана,
На чувствах поставила крестик,
Сгорела частицей урана
Под крики своих же истерик.
Повеса скандалил, крутился,
И жизнь прохудилась до дырок.
Но плачь по нему доносился
Экспрессом ненужных посылок.
Плевал на любовь мистер черствость,
Но мисс все питала надежды.
Впитала зачем-то суровость
На зло с хулигана-невежды.
И силу утратил в ней стержень,
Собой исковеркан, загнулся.
Никто ее больше не держит,
Рассудок случайно споткнулся.

Рисковая блудница

О, ты, рисковая блудница,
Изводишь, ранишь и манишь.
Как быстрокрылая синица,
В гнездо к другому улетишь.
Ведь я же знаю: за такую
Полсотни юных дураков
Сердцами с дурости рискуют.
А ты дурманишь простаков.
Не жалко ли тебе глумиться
И вить веревки из парней,
Что угораздило влюбиться
В подругу их ненастных дней?
Какой-то цирк, ей Богу, леди
Бескрайность выбор не дает.
А будет сердце в нас из меди,
Тогда тоска дождем сойдет.
Ой, дорогая, ты несчастна
От изобилия повес,
Но не виновна, не причастна,
Коль родилась звездой с небес.

Историю нашу забуду

Пожалуй, историю нашу забуду,

Листвою сожгу по осенней поре.

Мы ткнули иголками в сердце, как в вуду,

И дата зачеркнута в календаре.


Прошедшие дни догнивают в чертогах,

Разумных когда-то, плененных судьбой,

Хранятся в еще не заживших ожогах

В душе окончательно рваной, седой.


Застыли безмолвно на смутную память

На шее касания приторных губ.

Снегами нам выдалось быстро растаять,

Попасть в одиночеством созданный клуб.


Пока вечерами мелькают картины,

Того, что уже никогда не вернуть,

Как город однажды убитый в руины,

Как души желавших навек утонуть.


Чужими, но больно знакомыми стали.

Мы те незнакомцы, что были родны

И вместе под небом о многом мечтали.

Теперь не мечтаем. Любви лишены.


История наша забудется, может,

Листвою сгорит по осенней поре.

Но память пока что изрядно тревожит

Та дата разлучная в календаре.

Повседневный натюрморт

В обстановке уныний, печалей
Повседневный лежал натюрморт:
Карандаш и блокнот для начала,
Создавали душевный комфорт.
Там страницы исписаны кровью
Разнородных по краске чернил.
Невзаимной окутан любовью
От девиц, что когда-то любил.
Там письмо для почтенной Мадонны,
И страдания вжились об S,
И в блокноте ожили районы —
Нездоровый к перу интерес.
Вечерами о пагубной жизни
Я пишу, чтобы скрыть дискомфорт.
Отдаленность с любовью нависли