Вскоре мы застряли в пробке среди трущоб.

Прямо посреди лачуг, напоминавших говняные мазанки, грубо слепленных из грязи и отчаяния.

Бернар был прав!

И тут же к автобусу бросилась стая босоногих оборванцев. Чуть не перевернувших наш автобус.

Их грязные пятки мелькали в пыли, а голодные руки тянулись к нам, словно узников, вырвавшихся из кошмаров Освенцима. Казалось, мы очутились не в западной Европе, а где-нибудь в сердце Дхарави в Индии..

Контраст был оглушительным.

Париж, город мечты, оказался сложным и противоречивым местом, где красота и уродство, богатство и нищета шли рука об руку.

И мы только начинали это понимать.

Но вскоре пробка рассосалась и мы покинули “Индию”.

Перед нами расстилались широкие проспекты, огненные здания с коваными балконами, крошечные кафе с выставленными на выходах столиками – все это казалось декорациями к фильму. Я жадно впитывал каждый кадр, мечтая навсегда запечатлеть его в своей памяти. "Вот это да…" только и смог выдавить из себя я.

«Ну что, впечатляет?», – услышал голос Санька, плюхнувшегося рядом. «А то! Как в кино», – ответил я, не отрывая взгляда от окна. «Погоди, это только начало. Вечером зажжем!», – подмигнул Санек.

Мы прибыли к нашему отелю

“Paix Republique”

Отель был красивым и уютным.

Мы, пятеро новоиспечённых друзей, сидели в холле, делая вид, что увлеченно изучаем туристические буклеты. Но на самом деле, все наше внимание устремилось к Светлане Борисовне, нашей экскурсоводше и владелице турфирмы "Севен Дэйс".

Светлана Борисовна, женщина лет пятидесяти с пышной прической и любовью к леопардовым принтам, стояла у стойки метрдотеля, пытаясь заселить нас. В руках она держала помятый листок с корявыми записями от руки. На листке кириллицей были написаны английские фразы, очевидно, тщательно подготовленные заранее.

"Ай… вуд… лайк… ту… чек… ин…" – медленно, по слогам, с ощутимым русским акцентом, произносила она, глядя на администратора с надеждой.

Мы с ребятами еле сдерживали смех.

Она объездила ДЕСЯТКИ стран вдоль и поперёк, владела турфирмой уже лет двадцать, но английский так и не осилила. Зато с упорством, достойным лучшего применения, пыталась объясниться с иностранцами, читая фразы по бумажке.

И чем больше её не понимали, тем громче она начинала говорить по-русски, словно громкость могла компенсировать незнание языка.

"НамбА… оф… рум… ван…" – продолжала Светлана Борисовна, повышая голос. Администратор, молодой француз с безупречно выбритой бородкой и кристально белой рубашке, вежливо улыбался, но в глазах читалось полное непонимание.

Мы уже начинали давится от смеха, прикрывая рты руками. Рома даже уронил буклет на пол, изображая, что случайно.

Светлана Борисовна, не замечая нашей "скромной" поддержки, перешла в активное наступление. "Нам… нужны… номера! Понимаете? Но-ме-ра!" – прокричала она, тыча пальцем в воздух.

Администратор молча смотрел на это минут пять. Его вежливая улыбка постепенно сменилась выражением легкого недоумения. Наконец, он вздохнул и произнес на чистом русском:

"Я учился в Москве. Можете говорить на русском. Так понятнее."

Видимо тролил её, но виду не подавал..

В холле повисла тишина. Борисовна замерла, словно её окатили ледяной водой.

Мы с ребятами буквально задыхались от хохота.

"Вы…вы.. говорите… по-русски?" – пролепетала она, глядя на администратора с изумлением.

"Да, говорю. Чем могу помочь?" – ответил он, все так же вежливо.

Борисовна покраснела, как рак. Нервно скомкала листок с английскими фразами и спрятала его в леопардовую сумочку.

В то время как Санёк на фоне, уже валялся на диване, держась за живот. – ещё больше “накидывая на вентилятор.”