Завтрак был готов и давно стоял на кухонном столе, тихонько ожидая своего губителя, но он не пришел. После неприятного разговора с женой, да еще и вновь возникшего чувства отвращения к ней, Константин Германович осторожно натянул на себя серые штаны, одел помятый твидовый пиджак, сверху черное пальто, собрал свой старенький чемодан, накинул на голову шляпу и бесшумно покинул свою квартиру. До начала рабочего дня оставалось еще два часа, но находиться дома не было никаких сил! А что там делать? Опять заставлять себя смотреть на больную дочь, спящую неспокойным сном на кухне, или вновь глазеть на выходки ненормальной жены? Нет! Иногда требовался отдых и время для уединения, это конечно не было счастьем, а только дальним отголоском на него, но и это было хоть что-то.

Было очень рано и холодно, оттого, сильный осенний ветер, рьяно дующий с севера, пробирал до самых костей. Вдруг, стремительно горизонт начал темнеть, черная туча, неумолимо поедая остатки светлого неба и солнца, начала стягивать пустующий просвет. Стало страшно. Все вокруг сделалось маленьким и незначимым, а потом стало тихо, очень тихо, но это только на миг… Раздался дикий гром, своим неистовым рычанием разорвавшим небо, а далее, за ним, ослепительная молния пронзила небеса где-то неподалеку, и пошел сильный дождь. Его капли были крупными и теплыми, как парное молоко, они безжалостно падали сверху, словно купая сонный город в горячей ванне. У Константина Германовича не было с собой зонта, да уже он был бы и не к чему: все коричневое кожаное пальто промокло, так что даже пиджак хлюпал своими тканями от сырости, шляпа превратилась в бесформенную половую тряпку, а серые брюки разом превратились в мешковатые затеи. Волнянский шел один, на тротуаре никого не было, а редкие машины, отдававшие свой холодный свет фар, молча проезжали мимо. Вдруг, откуда ни возьмись, прямо возле дороги, появилась черная фигура, она появилась из бездны и Волнянский готов был поклясться, что ее там минуту назад не было. Совершенно точно, улица явно пустовала. Сквозь образовавшуюся туманную пелену падающих капель Волнянский смог разглядеть, что это была женщина.

С этой женщиной, мой читатель, увы, знаком, но не Волнянский. Для него она была не более чем таинственная незнакомка, которая, как и другие представительницы прекрасного пола не могли возбудить в нем интерес к жизни, когда последнюю он считал наказанием души человека. Женщина шла прямо, слегка впереди, закутав свое неповторимо-прекрасное лицо в черную вуаль, и опустив глаза вниз. Улица была все так же одиноко пуста, и ее бесконечно унылые фасады все так же омывал своими потоками серый ливень, и только черный далекий силуэт незнакомки, будто являясь морским маяком, мигал где-то вдали. Они так и шли, она впереди, он слегка отставая, повторяя каждый ее поворот, это могло выглядеть как некое преследование, но Константину это начинало даже нравится, это забавляло, тем более, было совершенно очевидно, незнакомка правила игры поняла.

Неизвестно сколько бы эта шутка продолжалась, как вдруг, она покачнулась, недолго постояла в уставшей позе и, ангельски заведя глаза к небу, упала прямо на руки обескураженного Волнянского, что уже успел ее нагнать, тут он и смог рассмотреть ее изумительное личико. Кожа которого не выказывала никакого отпечатка старения или душевных мук, это был какой-то ангел, упавший прямо с небес в руки Волнянского. Как человек очень внимательный, он сразу начал отмечать интересные для себя детали: он обратил внимание на то, что женщина была высока, стройна и, безусловно, очень привлекательна. Она имела короткие, зачесанные назад кудрявые светлые волосы, большие, глубоко-темные глаза, подведенные изящными стрелками, которые только подчеркивали ее нежность, слегка полные, нежно-малиновые губки, подкрашенные дорогой помадой, прикрывали белоснежные зубы, готовые вот-вот блеснуть приятной улыбкой. Образ девушки был совершенен. Он был дерзок и спокоен, и только тепло-бежевый плащ прикрывал хищную наготу ног и рук ее.