Глаза Дины, выцветшие, покрасневшие от слез, как два болотных огонька вывели меня назад, на кухню. По ее щекам катились слезы, я напугала ее.

– Мамочка, мама, мамочка, пожалуйста, мамочка….– почти беззвучно.

« Давай, Фро, вставай. Ты можешь сидеть тут, пока эта лужа не впитается в фундамент твоего дома. Но ты нужна ей. Ей только десять, она одинока и напугана, не дай ей сломаться».

Я медленно вытерла слезы и обняла дочь.

– Ди, милая, помоги мне убрать тут, – в голове был абсолютная гелиевая пустота, но голос не дрожал. Каждый день, открывая глаза по утрам, я повторяла : «Сегодня ты должна улыбаться. Сегодня ты должна улыбаться свей дочери, своим коллегам. И главное, сегодня ты должна улыбаться себе.» Я верила, что Макс все еще рядом с нами, позволяла себе и Ди это маленькое утешение, как стебелек, что поможет выбраться из болота горя. Я заново училась улыбаться под осуждающими взглядами знакомых. Действительно, как можно, когда я только похоронила мужа!

Никто из них не знал, что Макс не ложился спать, не поцеловав меня в макушку и не сказав: «Милая, без твоей улыбки меня замучают кошмары». Наш маленький ритуал на ночь.

«Мое сердце состоит из двух улыбок, детка. Твоей и нашей Ди».

На рабочем столе Дины появилась фотография – ее с Максом, в фиолетовой рамке. Я сфотографировала их за несколько недель до его смерти, они готовили, все вокруг было в муке, но счастливее чем они в тот момент, я никого не видела. При взгляде на эту фотографию мое сердце превращалось в горячую лаву и заливало легкие, но Дине она помогала.

Я смогла прийти в себя только пол года спустя. Каждый день на протяжении этих месяцев проходил в режиме «Дочь – Работа». И если на работе мне удавалось отвлечься от своей беды, загружая себя задачами разной сложности, то дома, обнимая мою Ди, я все так же «болела». Но уже не только за себя – а за нее. Мы обе плакали по ночам, и она начала приходить в нашу с Максом комнату, чтоб спать со мной. Мы пытались жить нормально, насколько это было возможно.

Я взялась за большой и трудный заказ – сеть японских ресторанов. Конкуренция была большая, моей задачей было создать такую рекламу, что бы ни у кого не оставалось сомнений, что это лучшая сеть японской кухни во всем городе. Рекламные баннеры, ролики для телевидения, слоган и запись для радио – все это было изнурительно. Когда, казалось бы, все идет хорошо, возникали непредвиденные проблемы, приходилось мотаться по всему городу, сглаживать углы. Часто я приезжала домой задолго после полуночи, несколько раз даже забывала запереть офис, за что получала выговор от начальства. Через месяц тяжких трудов наше агентство получило неплохие деньги и восхитительный отзыв, а я возглавила отдел по работе с клиентами.

Дочка последовала моему примеру – загрузить себя работой – и радовала меня успехами в учебе. Однажды мы говорили о планах, и Ди сказала, что хотела бы заниматься танцами. После долгих дискуссий из множества вариантов она выбрала street – dance. Это отвлекло нас обеих, мы пили кофе, радостно обсуждали покупку одежды и обуви, искали танцевальные студии, подпевали и подтанцовывали рекламным роликам на сайтах. Впервые за долгое время мы забыли о горе. Первое занятие прошла на ура, Дина была в восторге. Одну из девочек попросили помочь Дине освоится в новой обстановке, так Ди познакомилась с Эмили. Дине нравилась Эмили, бойкая девчонка невысокого роста, с двумя блондинистыми хвостиками, ее зеленые глаза смотрели на всех вокруг так, будто она была птенцом, только что покинувшим яичную скорлупу, для которого все было внове.