Он усмехнулся в бороду этой нелепой мысли, но вдруг посерьёзнел: судя по тому, что происходит вокруг, даже эту дурацкую гипотезу отбрасывать не стоило…

Она сидела в наушниках, слушала сеанс гипноза на снижение массы тела и с отвращением ела торт.

Отвращение относилось не к торту, а к её собственной персоне – торт как раз был великолепен: влажные бисквитные коржи, щедро пропитанные вишнёвым ликёром, с изрядным слоем нежного, как девичьи мечты, крема, в котором долгожданными поцелуями поджидали вишенки, и всё это обильно залито шоколадной глазурью… Всё-таки следовало остановиться, и она стала отщипывать вилочкой кусочки столь крохотные, что их вкус был не более чем намёком на блаженство, но в том, что касалось разного рода вкусностей, воображение Алёну никогда не подводило.

Торт принёс Вадик, потому что это был первый раз, когда она пригласила его к себе. На пустой, стерильно вымытой кухне без малейших признаков кулинарной активности она усадила его так, чтобы он видел пустой холодильник с одиноким графином грейпфрутового сока и зеленью в контейнере, что должно было означать: я работаю над собой! Когда, поставив на плиту кофе, она открыла дверцу холодильника, чтобы достать сок, Вадик погрустнел и зевнул. Ничего, кофе его взбодрит, подумала она и, не переставая щебетать, отрезала ему приличный кусок принесённого им торта, себе же положила тонюсенький ломтик – настолько тонкий, что он тут же распался на слои. Шампанское Вадик открыл сам. Она отпила из бокала и бросила мечтательный взгляд на торт. Нельзя! Он решит, что она только и думает о еде, и начнёт представлять её лет так через пять совместной жизни. Они и познакомились-то при самых компрометирующих обстоятельствах – в супермаркете, у холодильника с мясными полуфабрикатами, когда в него врезалась её полная тележка (всем известно коварство их колёс)!

Вадик залип перед этим чёртовым холодильником, пытаясь сообразить, что бы купить такое, что можно приготовить быстро и просто, но как-то ничего не шло в голову. Он безнадёжно пялился на упаковки с мясом и птицей и с тоской думал о том, что так и останется здесь навсегда, пустит корни и прорастёт.

И тут что-то чувствительно пнуло его под зад. Вадик резко обернулся и сначала увидел тележку с провизией, а потом, подняв глаза, и её саму, с пунцовыми от стыда щеками, бормочущую извинения. От неожиданности он озвучил последнюю перед наездом мысль: что проще всего приготовить? Она выбрала пару стейков и объяснила, что с ними делать. Уже на кассе он спросил: как вас зовут?

Стейки, как ни странно, получились вполне приемлемые. Дожёвывая последний кусочек, он смотрел в окно своей холостяцкой кухни и представлял себе Алёну в передничке у плиты. Алёна ему понравилась: в ней не было ничего модельного, вполне себе девушка и, кажется, милая (он вспомнил трогательные ямочки на её щеках).

Теперь, сидя в её стерильной кухне, он слушал её вдохновенное щебетание о фитнесе и вдруг ощутил зверский голод. Он не мог уже думать ни о чём, кроме тарелки горячего борща со сметаной и куском говядины на косточке. Выручил загудевший в кармане телефон. Это звонил Севка, просил подменить его на час-другой на маршруте. Вадик извинился и ушёл, с трудом скрывая облегчение. Сбегая по лестнице, подумал: ну чего ж я такой невезучий!..

…Сеанс закончился одновременно с тортом. Алёна вздохнула, отложила вилку и, взяв двумя руками десертную тарелочку из праздничного сервиза, тщательно вылизала крошки и остатки глазури. Всё равно он больше не придёт! Вот и вся любовь.

Правильно: оттуда, откуда вы подумали! Не станем называть табуированное слово во избежание… Но об этом чуть позже.