Господи, неужели он мне нравится?

Я собираю в общую ёмкость, словно снимаю с дерева ёлочные игрушки, все мои мысли о нём с тех пор, как мы поговорили в первый раз: он меня понимает, я хочу услышать его, я хочу поговорить с ним, я хочу его увидеть. Я вспоминаю песню про моё имя, которая теперь неизбежно возвращает меня к дорожке из красной плитке, когда мы шли вдвоём, и он напевал её. И внутренний диалог, который вела с ним, возвращаясь с работы. А ещё это бешеное чувство эйфории – я словно попала в сказку, и моя фея исполнила желание – когда незнакомый номер в моём телефоне обратился в его голос.

Нет, этого не может быть. Эта типичная история, когда подруга предаёт подругу ради страсти, никогда не случится со мной! Это чувство, которое сносит всё на своём пути – я никогда не позволю ему родиться! Эта гостья Вика, история которой сейчас кажется ничем иным как зловещим предостережением – всего лишь случайность! Я в ужасе собираю все её слова в мусорный мешок: презрение друзей, равнодушие любовника, ненависть к подруге, не родившийся эмбрион… окровавленную голову с раскрытыми светлыми глазами. Я заворачиваю всё это в чёрный, непроницаемый, шуршащий пакет, и выбрасываю в мусоропровод. Я протираю стол, о который опирались её руки, на который падали её горькие слёзы. И мою за ней стакан и чашку так тщательно, чтобы никакая аппаратура не обнаружила там её ДНК. Всё, я расчистила место преступления. Но убрать свидетеля я не могу. Придётся ли рассказать Мариш про эту встречу? Мой муж наверняка обмолвится, что к нам заходила Вика. Постараюсь не начинать разговор об этом сама…

И больше никогда, никогда-никогда не позволять себе этой мерзости. И если я вдруг вспомню о том, что мне не положено, словно мантру буду повторять: я ничего к нему не чувствую… я ничего к нему не чувствую… я ничего к нему не чувствую.

Муж выжимает из относительно свободной дороги всё возможное. Мы безнадёжно опаздываем. Я специально хотела присутствовать на его докладе, чтобы изобразить из себя хорошую жену, поддержать его. Мы обговаривали этот вопрос заранее, ещё несколько месяцев назад. Конечно, теперь я жалею об этом. Тогда это был минутный порыв, и повторить настроение того далёкого дня сейчас я не могу.

Последние выходные были такими тухлыми, что после них я чувствовала себя как выжатый лимон. Нам не нужно было ехать ни к ребятам, ни к родителям, даже в магазин. Не было назначено никаких встреч. Мне кажется, за два дня я сказала так мало фраз, что они уместились бы на одну страницу форматом А4. Я ждала понедельника с нетерпением, а сейчас понимаю, что этот день будет не разительно живее, чем прежние два.

Правда, вчера вечером я получила от Мариш смс с приглашение приехать в Нару на выходные. Будут долгие майские праздники, и мы можем даже остаться на ночь, если захотим. До прошлой среды я встретила бы такое предложение заикающимся от восторга согласием.

– Набери ещё раз! – рявкает мой муж.

Я послушно нажимаю на кнопку мобильного устройства. И в очередной раз безуспешно пытаюсь дозвониться сначала декану, потом куратору, чтобы предупредить: Александр Владимирович немного задерживается из-за пробок, нельзя ли перенести его доклад, пропустив вперёд одного или двух других выступающих.

Мой муж переживает, потому что не знает, в каком зале будет всё происходить. К тому же первые выступления всегда слушают важные люди, а после трёх-четырёх докладов они расползаются по своим делам. Пока организационные моменты будут улажены, может пройти неизвестное количество времени. И действительно, что может быть неприятнее, чем выступать перед пустой аудиторией?