– Сейчас посидим ещё пять минуток, и пойдём, – Мариш устало опускается на стул.

– Может, чаю перед дорогой? – предлагаю я.

Ребята переглядываются и Мариш кивает. Я ставлю чайник. Илья отодвигает стул рядом с Мариш и садится.

– Ужасно хочется курить, – говорит он.

– Я думал, вы пропагандируете здоровый образ жизни, – удивляется мой муж.

– У меня нет зависимости, – спокойно говорит Илья. – Но иногда хочется выкурить сигаретку… – он глядит на Мариш, которая смеряет его неодобрительным взглядом, – в стрессовых ситуациях… когда любимая девушка истекает кровью, тут не только покурить хочется…

О! Он называет её – любимая девушка! Не «жена», не «женщина», не «моя». Любимая девушка – как будто они только встречаются, и у них прекрасный конфетно-букетный период. Они кажутся мне такими юными сейчас…

– Мне тоже свойственно тянуться к сигарете в крайних случаях, – вздыхает мой муж. Раньше он был курильщиком, но бросил ещё до нашей свадьбы. Иногда он признаётся, что очень скучает по сигарете – обычно после наших немых ссор. И я испытываю ужасное чувство вины. – Если так уж хочется, у меня на балконе есть заначка.

– Пожалуйста… – жалобно протягивает Илья и с мольбой смотрит на Мариш.

– Ну иди… иди уже, – она ленивым жестом упирается ладонью в его грудь и отталкивает от себя.

– Оль, ты найдёшь? – спрашивает мой муж.

Я чувствую, что начинаю почему-то нервничать. Мысль о том, что я опять останусь с Ильёй наедине, необычайно волнует меня. С другой стороны, я хочу добиться повода, чтобы он посмотрел мне в глаза.

– С удовольствием, – отвечаю я и улыбаюсь Илье. Он улыбается Мариш. – За мной.

Мы идём по коридору в гостиную. Илья движется так неслышно за моей спиной, что мне легко представить, будто я иду одна, и это позволяет успокоиться. Я открываю дверь на балкон и роюсь в расположенном там шкафчике для необязательных вещей.

– Ну ничего себе, – я слышу восхищение в голосе Ильи и с любопытством оборачиваюсь: интересно, про что это он – про тёплый балкон, про вид из окна?

Илья смотрит на мой миниатюрный садик, занимающий добрую половину балкона.

– А, цветы… – протягиваю я. И равняюсь с ним, держа в руках пачку сигарет. Мы стоим совсем близко, едва касаясь друг друга плечами.

– Это не просто цветы – это орхидеи: от неприхотливых Фаленопсисов, – он обводит взглядом мои цветы, останавливаясь на долю секунды на каждом, а я в недоумении слежу за ним, – а вот Онцидиум… и до Аскоцентрумов.

– Ты что, разбираешься в растениях? – я в таком ужасе, что мой тон голоса наверняка его выдал.

– Я – нет. Мариш очень любит всю эту хрень. Она считает, что замужней женщине положено уметь ухаживать за растениями. Она может пересказывать мне свои познания в этой области… подолгу. А моя мама – фанатка орхидей. Я знаю столько их названий и подвидов, что могу сойти за знатока латыни, – Илья вздыхает.

Или ботаника… Вот уж не мужская черта. Я почему-то чувствую глубокое разочарование.

– Значит, ты тоже мучаешь Александра ботаникой, – скорее утверждает он, чем спрашивает.

– Вообще, я ничего не понимаю в цветах, – честно признаюсь я. – Те страшные слова, которые ты сейчас говорил – совершенно новые для меня сочетания звуков. Это чудо, что эти цветы выжили. Мне дарили их друзья, коллеги, муж. Он до сих пор убеждён, что я тайно наняла садовника, потому что я не приспособлена к заботам о домашнем очаге. Наверное, у меня просто «зелёный палец», – пожимаю я плечами.

Я смотрю на Илью, но тот не может оторвать взгляд от этих дурацких растений.

– Так что там с сигаретой? – спрашиваю я.

Он поворачивает голову, даже не скользнув по мне взглядом, забирает у меня пачку, вытаскивает одну сигарету и возвращает пачку, не дотронувшись до меня. У меня такое чувство, что он специально избегает контакта со мной.