Действо развивалось, Хорь маялся, вертясь, постанывая и вздыхая.

– Молодой человек! Хватит стонать – вы мешаете мне наслаждаться великим творением! – зашипела на Хорхе дама с заднего ряда.

Хорь замолчал, но через некоторое время стал похрапывать. Мара сильно двинула его локтем в бок. Хорхе проснулся и тихо сидел до антракта, периодически роняя голову на грудь.

Во время антракта Хорь пошептался с Михрютой, и они рванули из партера.

– Куда вы? Я с вами! – вцепилась в рукав Хориного смокинга Маринка.

– Мариса, тебе туда, к сосалению, нелься – туда ходят только муссины. Это место насивается мусской туалет, – с поддельной печалью сказал Хорь.

– Я у туалета подожду, – обеспокоенно сказала Мара.

Они втроём ушли. Мы с Машкой сходили в буфет и вернулись на свои места. Троица отсутствовала. Началось представление, а ни Хорь, ни Мара, ни Димка не вернулись.

– Что-то я переживаю, не случилось ли чего… – обеспокоенно произнёс я.

– Бедная Маринка, надо же было влюбиться в этого чокнутого Хоря. Вот сейчас и будет постоянно пасти его, – пожалела подругу Маня.

Вдруг, мы увидели пробирающуюся к нам в темноте партера Маринку.

– Ребята, пошли со мной, – шептала губами и махала нам рукой Мара.

Мы обеспокоенно вышли за подругой из зала.

– Их в милицию забрали. Эти придурки косяк в туалете курили, а «добрые люди» сообщили. Где он траву спрятал? Я ведь всё обшарила… Ну вот, стояла я у туалета, когда туда двое полицейских прошли – у меня сразу сердце ёкнуло. Ну, а когда этих даунов вывели, я уже ничего сделать не могла. Они здесь рядом в отделении, я выяснила.

Мы пошли вытаскивать мистеров Ганджубасов из полиции. Долго пытались мы уговорить капитана отпустить Хоря с Михрютой, объясняли, что Хорхе иностранец. Помогли только свёрнутые в трубочку двести баксов, которые Мара передала капитану, поймав его за руку.

– Придурки, дауны, олигофрены, дебилоиды, шизанутые, психи, умственно отсталые, имбецилы… – выплескивала гнев по дороге домой Мара.

– Успокойся Мариса… – пытался остановить поток ругательств Хорь, – я скоро перестану приносить тебе неприятности. Они мне сказали, стобы я в двадцать сетыре цаса покинул страну.

– Что?! – обернулась в сторону Хорхе Марина. На глаза у неё начали наворачиваться слёзы.

– Да, церес сутки…

– Я тебя, дурака, целый год ждала, чтобы ты, гад, вот так через три дня уехал? – начала надрывно рыдать Мара.

Хорь обнял её. Маринка плакала, содрогаясь всем телом.

– Я снаю, сто надо сделать – ви все приедете ко мне в гости! – неожиданно сказал Хорь. – Да, в гости! Дорогу я вам опласю… ну тоснее, папа оплатит…

Маринка стала успокаиваться, периодически всхлипывая.

– З-загран у м-меня есть… – вытирая слёзы, сказала она.

– Заграничный паспорт быстро сделать не проблема, визы тоже оформим побыстрее – подключу свои киношные связи! Берём отпуска и в Барсу! – возбудился Димка.

– А я, заодно, с твоими родителями поговорю… – уже без слёз, с улыбкой, произнесла Маринка.

Мы с Машкой одновременно подняли вверх большие пальцы, одобряя всеобщий план…

Название маршрута «Москва-Барселона» согревало душу, как мохеровый шарф или оренбургский пуховый платок.

На борту самолёта я надел наушники и стал слушать музыку из плейлиста своего смартфона. Этот плейлист представлял частичку моего характера – поскольку я натура мятущаяся, то в нём было всего понемногу: от испанских песен до хард рока – блюзы, фолк, рок (русский и западный), Высоцкий, Окуджава, в общем, всё, что вызывало у меня когда-либо эмоции.

И вот я слушал группу «Uma2rman». «Мы отправляемся на поиски Жюль Верна…» – пел Вова Кристовский. Настроение моё было созвучно песне – ощущение будущих приключений проникало в каждую клеточку организма, наполняя его удивительной энергией.