Этот разговор я вспомнила месяц спустя, когда меня саму ограбили. Случилось это, когда мне надо было проходить очередной медосмотр. Я ведь работала на кухне, и это было обязательно. Я боялась обращаться в больницу Монтерея, чтобы меня случайно не отследили те, от кого уже почти год удавалось скрываться. Я ездила в Лос-Анджелес.

Закончив с врачами, я гуляла по вечернему городу, ожидая свой рейс. Проходя мимо очередной витрины, я остановилась. По спине побежали мурашки: на витрине выставлялись рисунки. Точнее хороший фотошоп фотографий, но идеи были мои. Я узнавала их в каждом плакате. У меня мгновенно пересохло в горле. И я узнала руку, узнала стиль…

Вот «Берег атакует». Вот «Загадочный айсберг». Именно тот, что я нарисовала Сэму Найколайски в библиотеке на Аляске. Потом я сделала набросок в своем альбоме. В том самом альбоме, что со всеми моими вещами прислал Алек Макалистер и который остался теперь у Диего.

Меня обобрали. Сначала этот грабительский брачный контракт. Я потеряла все, все свои деньги. А теперь это. Мои рисунки. Диего взял идеи, обработал и продал как креативную рекламу.

Я стояла перед очередным плакатом, и по щекам текли слезы.

Огромный белый кит плыл в синей глубине, и только его плавник торчал над поверхностью. Плавник я изобразила в виде айсберга, с отсветами солнца. Глаза у кита получились синие и настороженные, а его пасть изогнулась в какой-то нелепой усмешке. Но картина получилась шедевральная! Я часто и долго смотрела на нее. И почему-то мне вспоминалась перевернутая карта в доме папиного друга, спасателя Роберта.

Теперь же я видела и кита и его плавник в виде айсберга, но так и не понимала, что он рекламирует. Какие-то проценты. Но это же мой рисунок! Мой! Неужели у Диего так все плохо с вдохновением, что он начал использовать мои примитивные идеи?

Не совсем понимая, что я делаю, я зашла в первую же будку и набрала знакомый номер. Он ответил сразу.

– Зачем ты это сделал? Зачем ты трогал мои вещи? – я сразу начала кричать.

– Флан… коньо! – Диего обрадовался, словно ждал моего звонка.

– Не называй меня так!

– Хорошо, Софи, детка… Я так рад услышать твой голосок…

Голос Диего был глубоким и завораживающим.

– Зачем ты сделал это? Ты не имел права! Это мои рисунки!

– О чем ты, детка?

– Ты не только забрал все мои деньги, но и рисунки присвоил? – слова срывались в слезы.

– Я так сожалею, ко… детка! Я верну все твои деньги, все твои вещи, только вернись! Хотя бы на время!

Я тихо плакала и почему-то продолжала слушать его.

– Я ничего не трогал, все твои вещи ждут тебя. – Голос Диего стал мягким и вкрадчивым. – И все твои фотографии… И твои детские платья. И даже спасательный круг с вашей яхты…

Я вспомнила оранжевую поверхность круга с моей ладошкой… У меня ведь ничего не осталось от прежней жизни… Совсем ничего…

– Софи, детка, я так сожалею, – продолжал нашептывать Диего так мягко, словно залезал в мою душу. – Я обидел тебя. Прости меня! Я готов пойти за тобой хоть на край света, чтобы вымолить его! Где ты, малышка? Твой голосок, кажется, совсем рядом. Ты плачешь, детка? Мне нет прощения! Но ты сама чуточку виновата. Ты же бросила меня там, в казино, на растерзание бандитам…

Паутину его слов сорвало с меня, словно шквалом.

«Сама виновата…»

Он управлял мной, как безвольной куклой, и теперь снова.

«Сама виновата» – это я слышала изо дня в день из года в год!

«Сама виновата» – он культивировал во мне чувство вины, и я начинала чувствовать себя преступницей, смирялась с этим.

Я повесила трубку. У меня дрожали руки. Зачем я звонила ему? Где мой разум? Прошло два года, а я снова чуть не попалась на его крючок.