А далее Алла писала, что для кого-то путеводной звездой является… Тут шел позабытый мной какой-то изысканный ряд (как и все изысканно, что пишет Алла), и в конце – «а для кого-то это фонарь за окном». Последнее было как бы уничижительно.
Но фонарь оказался мой. Я его сразу признала.
Только он стоит за окном, которое очень далеко от меня и которого, вообще-то говоря, наверное, и нет, но я все иду к нему – на свет угасшего фонаря, и это, конечно, ошибка.
Зачем же я иду, причем так ошибочно? Почти как Боря, тоже мой далекий и дорогой друг, который однажды, бросившись искать по закоулкам родного города свой прошлогодний снег, увидел надпись на белой стене – «Боря дурак».
Вот такое откровение прочел Боря, сильно издержавшись на дорогу.
Длительное прошедшее
– «Прошедшее длительное время в английском языке образуется при помощи глагола «быть» в прошедшем времени и смыслового глагола в инговой форме. Дополнительной характеристикой действия является его незаконченность. Например…»
– Да-да, вот приведи пример.
– Ну… «На полу лежала разбитая чашка…»
– И что тут длительного?!
– Ну а если чашка разбилась год назад!..
– То есть? Год назад разбилась – и все лежит? Ну такое может быть только у тебя.
– И у англичан! – ответ дан обиженно.
– Если честно, то и у меня… (Ответ дан печально.)
Потому что мое настоящее – это сплошное длительное прошедшее. Которое все никак не может закончиться. Разбитая сто лет назад чашка, лежащая на полу.
Сны
Ночью я опять летала во сне – с помощью ветра и шляпы.
При этом стараясь запомнить весь механизм взлета. Оказалось, все просто (я всегда это подозревала!): надо иметь шляпу – черную, с широкими полями, это важно! – поднять ее двумя руками над головой, дождаться сильного порыва ветра и…
Нужен еще холм. Холм – это обязательно. Значит, стоять на холме, держать наготове шляпу (крепко держать!), дождаться ветра, поймать его в шляпу (шляпа большая, вместительная!) – и!..
Прилететь на улицу Пушкина.
(А куда же еще лететь?..)
…Опустилась. И сказала кому-то (значит, кто-то опять был рядом!) – ну вот, мне все так и снилось: я иду по Пушкина, ветер в лицо, листья…
И просыпалась. Долго не веря в очевидность: не было никакого холма, шляпы, не дул ветер, не летели листья – ничего не было.
Но кто же этот непостижимый «кто-то»?! Вечный спутник, поводырь, сопровождающий меня в этих бесконечно повторяющихся снах, обрывающихся в одном и том же месте – «Ну вот, мне все так и снилось – я иду по Пушкина…».
Междугородний звонок.
– Ты в Питере? – изумляется Ирка.
– Как видишь.
– Слушай, а мне сказали, что ночью тебя видели здесь, в Кишиневе!
– Как это?
– Ты представляешь?! Я уже обзвонила всех, люди в смятении…
Значит, я и вправду была там. Раз люди видели. Я летала туда. С помощью ветра и шляпы.
– А кто меня видел?
– А пес его знает!.. Слушай, а ты точно в Питере? Не врешь?.. А, ну да, я ж звоню… Но ты точно не прилетала?..
– Я прилечу.
– Когда?
И тут очень важна интонация: резкая, строгая, требовательная, Иркина: когда?!
Когда найду в этом плоском городе холм, куплю шляпу, дождусь ветра и – механизм взлета я запомнила! – и прилечу…
Встретимся у Пушкина
Значит, тут было важно правильно выбрать время года.
Чтобы на озере, у Дневного кинотеатра, была осень.
А в парке Пушкина – весна.
Лето пусть будет у Ильинского базара, которого нет (но пусть он будет).
Зимы не надо.
И убрать все лишнее – новые дома, новые улицы, машины… Людей тоже убрать. Чтобы было пусто – только деревья.
Деревья оставить.
Солнца тоже не надо: солнце, люди – они помешают моей печали, рассеют туман.
Утро, одиночество, город – владей! Прошлым.