И, действительно, на каждый произнесенный звук нещадно уходили остатки сил. Безумная слабость навалилась на меня. Казалось, еще чуть – и мой позвоночник, не выдержав, надломится отчаянием, изведанном в золотом лабиринте. Одно только воспоминание о поле вызывало тошноту.

– Долго, говоришь, ждал ответов? – переспросил старик. – А как долго?

– Не… Не знаю, – пожал я плечами. – Долго, и все. Просто, чем дольше поезд нес меня куда-то, чем больше мест я видел, тем странности и порождаемые ими вопросы становились все сложнее.

– Долго и все, – опять повторил за мной старец, а затем, после коротких раздумий приказал, – расскажи-ка о себе.

Я послушно приступил к пересказу своей небольшой и в принципе ограниченной жизни проводника: о непонятном составе без локомотива; о появляющихся и исчезающих вещах; о местах остановок; о неудачных попытках побега; о буднях, окруженных сплошными недоразумениями и загадками; о бессмысленном выполнении своих никому ненужных обязанностей.

Как ни странно, но сага вышла внушительная. Хотя, казалось бы, сколько той жизни – раз-два и обчелся! Пока я привыкал беседовать с другим человеком, дед внимательно слушал не шелохнувшись. Хотя меня интересовала реакция незнакомца на мой рассказ, я так и не посмел взглянуть в его сторону. Сам не знаю, чего боялся.

– …И думал, что, одолев поле, встречу что-то или кого-то, для кого был построен этот полустанок. Правда, все оказалось не так просто, как предполагал в начале пути – пробираясь сквозь эти джунгли, отчаивался тысячу раз. Думал: никогда уже не выберусь из…

– Поле Отчаянья, – перебил меня старик.

– Что?! – опешил я.

– Поле Отчаянья – так это поле зовется.

– Почему? – удивился я.

– А ты как думаешь? Ведь только что сам говорил, – в голосе старика явно слышалось раздражение. – Не знаю, для чего оно нужно именно здесь, но это факт.

Я смотрел на гаснущее пламя. Света все меньше…

– Оно не выпустит никого, пока не доведет до отчаянья – в этом его суть.

– Но зачем?

– А ч-черт его знает! – старик развел руками. – Может, оно так проверят?

– Проверяет? – еще больше удивился я. – На что?!

– На что. Для чего. Зачем. – Передразнил дедуля. – Может, хватит глупить? Начинай головой думать! Мозги на что?!

И в самом деле, я даже не старался разбираться, просто желая получать готовые ответы.

– Проверка, – решил предположить. – Смогу ли я испытывать отчаянье. Проверка на выдержку и силу.

– А точнее – на слабость, – поправил он. – Только слабые способны добраться сюда.

– Но поче… – начал было я, но сам прервал очередной необдуманный вопрос. – Сюда могут добраться лишь те, кто способен отчаяться – слабые. Потому что они ищут, и им… То есть нам нужны ответы.

Старик удовлетворенно кивнул и уже продолжил сам:

– Сильным, напористым не нужно ничего, кроме их силы и постоянного ее подтверждения. Они прут и прут вперед, не страшась препятствий, не зная, что победа может быть скрыта в поражении. Вот такие «победители», не позволяющие себе отчаяться, и разгребают колосья до бесконечности. Или пока не научатся признавать проигрыш, выбирать другой путь.

Единственное, что мне оставалось делать – это поспевать за ходом мыслей собеседника.

– Ты никогда не замечал, что победа приходит исключительно за чередой неудач, а истинный успех – вслед за отчаяньем? Неспособный отчаиваться человек не увидит выход из лабиринта.

– Сдаться, чтобы победить, – повторил я. – И сколько людей пробралось сквозь это поле?

– Двое. Ты второй.

– А первый кто?

– Я, – грустно ответил старик, подкрепив слова тяжким вздохом.

– Что это за место? – спросил я, оглядываясь вокруг, словно наделся увидеть ответ в руинах.