Умереть сегодня – страшно, а когда-нибудь – ничего.

Владимир Даль

Шершавый асфальт выполз из пригородов Ла-Паса и, учуяв простор, вздохнул полной грудью, растёкшись по обочинам. Колёса минивэна попарно завальсировали по серой ленте дорожного полотна и понесли нас вдоль кружевного ущелья. Среди складок рельефа пестрели оползнями голые склоны. Горная порода мелькала через травяное покрытие пятнами коричневого, рыжего и бурого цветов. Кое-где тонкие нитевидные протоки воды оставили в ней настолько глубокий след, что морщины уходили вглубь скалы на много метров. Частокол кирпичных домов с плоскими бетонными перекрытиями и торчащими антеннами арматуры сменился вереницей каморок, уставленных рядами газировки и изобилием еды в ярких цветных упаковках. Из большинства комнатушек валил густой тёмный дым от готовящейся на решётках пищи. Машины то и дело выныривали из потока и парковались на обочинах. Водители и пассажиры подходили к стойкам, забирали еду и напитки и запрыгивали обратно в уютные салоны.

Пост досмотра на выезде проверял автомобили, преграждая им путь тонким, как трость, оранжевым шлагбаумом. По земле, словно перекати-поле, скакал мусор. Добравшись до пункта дорожной полиции, мы остановились под скучающими взглядами инспекторов. Один из них, не увидев ничего примечательного в минивэне, заполненном иностранными пассажирами, с обоймой велосипедов на крыше, лениво махнул, разрешая нам проехать. Не успев набрать и пару сотен метров высоты, мы заметили, что природа резко изменилась, размыв зелень травы в блёклые полосы. Гранитные оттенки скал проступали сквозь зелёный покров и постепенно свели его на нет. Время от времени по пути попадались заброшенные лачуги, съёжившиеся на открытых пространствах. И всё моё тело напитывалось их ощущением тоски и дискомфорта от собственной ничтожности по сравнению с горами. На некоторых домах крыши провалились внутрь, а на других и вовсе отсутствовали. Часть стен была исписана угловатыми словами непонятно откуда взявшихся художников. Костлявые кирпичные и каменные каркасы зияли пустыми оконными и дверными проёмами.

Ущелье раздвинулось на полкилометра, и, кроме тонкого шнурка реки, в долину протянулось несколько нитей грунтовых дорог. За поворотом мощной крепостью высилась плотина ГЭС. Она закрыла своим выпуклым телом всю долину, преградив путь воде. Зеркало большого водохранилища было абсолютно недвижимо и настолько прозрачно, что на дне были видны ватные хлопья утонувших в нём мягких облаков. Наш минивэн стрелой летел вверх. Трава редкими пожелтевшими пучками мелькала на обочине, тая под натиском каменного крошева породы. Детали гор и поворотов всё больше размывались, приобретая вид потусторонних вещей, лишь на короткое время отразившихся в нашем мире. Всё стало не столько нереальным, сколько необычным, будто смотришь на простые вещи, но с другого ракурса или иначе прищурив глаза. Нет контраста – чёрного и белого. Осталась только дымка – загадочная, обволакивающая, дающая возможность додумать за природу, что же там, впереди… В тумане и облаках исчезают определённость и очерченность, предоставляя фантазии полный простор достраивать вертикальные обрывы, высокие пики скал, гроты, перевалы. Но зачастую на Дороге Смерти даже воображение людей не может превзойти ту безумную природную силу, сотворившую совершенно невероятные ландшафты, поместившиеся на нескольких сотнях километров Альтиплано.

Автомобиль свернул на широкую площадку, находящуюся на вершине перевала, немного не добрав до отметки пять тысяч метров. Слева возникла линия воды, обрамлённая густой сочной травой. Но на расстоянии пяти метров всё теряло детали, превращаясь в сахарную пудру, растёртую по воздуху. В этом кулинарном изыске природы во рту начинал и вправду ощущаться сладковатый привкус, то ли от недостатка кислорода, то ли от всепоглощающей влажности, а может быть, от предстоящего спуска по самой опасной в мире дороге. Столбы опор электропередач, вырастающих из-под земли полыми решётчатыми каркасами, протыкали облака, метр за метром нанизывая туман на металлические шпили. Едва различимые провода уходили в туман, словно накачивая его миллиардами заряженных частиц. Воздух был как будто пропитан энергией, он гулял по моей коже микроскопическими разрядами, отзываясь импульсами в окончаниях нервных клеток. Я старался согнать мелкую дрожь, возникшую не то от холода, не то от волнения. Взял приготовленный велосипед, проверил тормоза и рванул…