– Да, живой, живой, – произнёс Роберт, хлопнув меня по щеке. – Чего с ним станется. Полностью осознав, что морда английского питбуля никак не может соседствовать с ликом ангела в загробном мире, я окончательно понял, что ещё жив.

– Мистер Шайн, как Вы? – пробормотал Генри, укладывая мне на лоб мокрую холодную тряпку.

Генри был студентом первого курса медицинского института, продолжать учёбу в котором он не мог ввиду бедности семьи и отсутствия возможности платить за дальнейшее обучение. Но он нашёл выход заработать денег, напросившись к нашему судовому врачу, мистеру Эдмундсу, в качестве помощника. И теперь за его спиной он спешил опробовать на нас все свои врачебные штучки, которым его обучили за год. Он запихивал в нас какие-то противопростудные порошки и микстуры, смазывал щиплющей гадостью наши порезы и царапины, и иногда у него даже получалось нас вылечить. В общем, ради сохранности наших жизней и здоровья мы пытались не попадаться ему на глаза лишний раз.

– Нормально, – пробормотал я сквозь тошноту. – А что случилось?

– На солнышке перегрелся, – ответил Роберт. – Ты тут два дня чего-то бормотал в горячке. Вдруг замолчал. Мы уж думали, ты помер, а ты ожил.

– Не дождётесь, – хмыкнул я. Роберт осклабился.

– Ты мне вот, что скажи. На югах бывал?

– Никак нет, – ответил я. – Только северные моря.

– Понятно, – протянул Роберт, отодвигаясь от моего гамака. – Теперь будешь знать, что солнце здесь немного другое.

– Уже заметил, – отозвался я, переводя взгляд на соседние гамаки. Ещё в трёх лежали другие члены нашего экипажа: Итан, Тоби и Мэдок. Рядом с последним стоял мистер Эдмундс, пытаясь залить ему в рот какую-то микстуру, от которой тот отчаянно отплёвывался.

– А с этими что? – спросил я. Роберт расплылся в улыбке, сверкнув парой золотых зубов.

– Впали в искушение, – протянул он. – Лады, выздоравливай, – снова похлопал он меня по щеке напоследок.

На следующий день я уже поднялся на палубу. Подойдя к Брайану и убедив его, что я в полном порядке, я изъявил своё желание сойти на берег, чтобы помочь Роберту в приобретении рома. Брайан согласился с какой-то опаской, однако сильно возражать не стал. Едва я вышел из его каюты, как мне на голову тотчас шлёпнулся мокрый платок, и надо мной прозвучал насмешливый голос Роберта:

– Дарю!

– Спасибо, – отозвался я, завязывая платок.

– Да, Звездочёт, – протянул Роберт. – Сдаётся мне, в случае затяжного штиля ты первым отдашь концы.

– Тогда у вас будет фунтов сто пятьдесят свежего мяса, – ответил я.

– Скорее, сушёного, – хмыкнул Роберт. – А если серьёзно, Ал, чтоб я тебя без головного убора на палубе не видел. Это я тебе как твой боцман говорю. Ты нам ещё живым нужен.

– Так точно, – отозвался я.

И этот приказ я уже не смел нарушить.

Наверно, я никогда не забуду своего первого впечатления от южных стран. В первую очередь бросалось в глаза обилие рынков, прилавков со всевозможными видами товаров, начиная местными фруктами и вином, и заканчивая ценностями и шелками востока и какими-то диковинками из глубин Африки. Я видел немало торговых городов, но северные рынки резко отличались от южных, где помимо бесконечных прилавков также бесконечно звучали голоса торговцев с призывом купить что-либо именно с его прилавка. Бесконечные крики, ругань, перебранки, смех – всё это заполняло собой спёртый знойный воздух, в котором смешивались запахи пряностей, иссушенной листвы, соли и тошнотворный аромат гнилых фруктов, наполнявших собой мелкие сточные канавы.

Вообще, за те пару дней, за которые я успел пройтись по этому городу, у меня сложилось впечатление, что его жители заняты, за малым исключением, работавшим на полях и в садах, только тем, как продать друг другу свой товар с извлечением хоть какой-то выгоды. Добавить к этому ещё несколько десятков таверн и кабаков, по большей части, не имевших стен и обходившихся лишь навесами, и в которых запах гнилья смешивался с запахом пота и перегара, и можно представить все прелести южных городов, которые я сполна успел ощутить за эти дни.