На ней был белый пеньюар, достаточно плотный, чтобы сквозь него не просвечивало нижнее бельё, которого, возможно и не было, но недостаточно плотно запахнутый, отчего вырез на груди выглядел слишком откровенным, показывая, что, по крайней мере, верхняя деталь дамского туалета, на Маргарите Алексеевне отсутствовала. На босых ногах с безупречным педикюром – беленькие шлёпанцы с тоненькой перемычкой.

– Извините… что я так вот, – пробормотал Костя.

Вслед за хозяйкой он вошёл в просторную светлую гостиную, обставленную роскошной мебелью натурального дерева. Громова села в обитое гобеленом кресло с широкими деревянными подлокотниками и закинула ногу на ногу.

– Я… вот… – Костя достал из подмышки бутылку.

– Распоряжайтесь. – Громова показала рукой на заставленную разнокалиберными бокалами горку. – Штопор в ящике внизу.

Костя молча откупорил бутылку, наполнил два хрустальных бокала напитком густого гранатового цвета и протянул один бокал Громовой.

– Сицилийское, – прокомментировал он.

Громова приняла бокал и кивнула. Костя залпом выпил вино и вытер губы тыльной стороной ладони. Громова лишь пригубила и, глядя в бокал, сказала:

– Стесняюсь спросить… чем обязана такому внезапному визиту?

– Видите ли, я не могу сейчас идти домой, – ответил Костя, наполняя свой бокал. – И я рассчитывал переночевать у вас… Если вы не против.

На лице Громовой отразилось некоторое негодование.

– Послушайте, Константин Дмитриевич, я, конечно, благодарна вам, за всё, что вы для меня сделали, но если вам кажется, что вы можете вот так просто заявиться ко мне на ночь глядя…

– Извините, – смущённо пробормотал Костя и, торопливо выпив вино, поставил бокал на журнальный столик.

– И потом, – продолжила Громова, – что на всё это скажет ваша жена?

– Она ничего не скажет, – помолчав, ответил Костя. – Она умерла.

Громова слегка вздрогнула.

– Когда? – спросила она.

– Утром. Как раз когда вы заезжали ко мне в офис. Она повесилась. Дома.

– Какой ужас! – прошептала Громова.

– Вот поэтому я и не могу сейчас пойти туда.

– Ну, тогда конечно – оставайтесь!

– Спасибо. Я вас не побеспокою, честно.

Костя встал и, покачнувшись, снова упал в кресло. Два бокала вина вкупе с усталостью и пережитым стрессом окончательно лишили его сил.

– Знаете что, – сказала Громова, – ложитесь-ка вы на диван.

Она помогла ему перебраться на стоявший сбоку от кресел широкий диван, обитый таким же гобеленом, с изображением сцены на охоте. Костя сразу повалился набок и с глухим стуком приложился головой о деревянный подлокотник, но как будто даже не почувствовал этого.

– Подождите, – сказала Громова.

Она принесла из спальни подушку и подложила ему под голову. Костя даже не пошевелился, он уже спал глубоким сном. Громова сняла с него туфли и укрыла пледом. Он вдруг застонал и что-то пробормотал во сне. Громова села в кресло неторопливо допила своё вино. Затем взяла лежавший на журнальном столике смартфон и, включив камеру, сфотографировала спящего на диване гостя.

– На память, – сказала она вслух и почему-то вздохнула.

Проснувшись, Костя не сразу сообразил, где находится. Покрутил головой, пока не наткнулся взглядом на лежавшую на журнальном столике рядом с его телефоном записку. «Завтрак на кухне. Будете уходить, бросьте ключи в почтовый ящик», – прочитал Костя. Он взглянул на часы – без четверти девять.

«Морг!» – пронеслось у него в голове.

Костя схватил телефон и отыскал вчерашнее сообщение от Олега с адресом морга. Прикинул – время ещё есть.

Наспех умывшись и позавтракав, он собрался было позвонить радушной хозяйке и поблагодарить её за гостеприимство, но передумал. Вместо этого взял записку, которую она ему оставила, и на обратной стороне написал: «Большое спасибо!».