Московская область. БО «Васильки»

В назначенное время Громов вошел в комнату Иры. Она стояла у окна и смотрела вдаль. Глядя на ее поникшие плечи, Тимур всеми силами боролся с желанием обнять ее, крепко прижать к себе, поддержать, но, взглянув на камеру в верхнем углу, осекся и чуть слышно сказал:

– Пойдем.

Ирина вздрогнула от неожиданности. Погрузившись в свои мысли, она не слышала, как Громов вошел.

– Куда? – спросила, повернувшись. Она смотрела в его серо-зеленые глаза, и ей казалось, что видит в них тревогу. Эта мысль приятно согревала душу.

– К управляющему, – ответил Тимур и приготовился к очередному приступу упрямства и сопротивления, но его не последовало. Он заметил, как Ира побледнела, но спорить не стала, лишь невесело ухмыльнулась.

– Веди, – сказала спокойно, но голос заметно дрогнул, выдав истинные эмоции.

Поддавшись порыву, Тимур протянул ей руку. Ирина удивленно взглянула и с уверенностью вложила свою ладонь в его. Он ощутил, насколько холодными были ее пальцы, и инстинктивно сжал их, делясь своим теплом. Ира испытывала чувство благодарности по отношению к нему. Сам того не сознавая, Громов вселил в нее силы для борьбы.

– Ирина Алексеевна! Как же я рад вас видеть! – воскликнул Бушин, как только она вошла в его кабинет, и направился ей навстречу.

Он предполагал, что наа не изменила свою позицию и, полностью просчитав ее поведение, предвкушал очередное развлечение.

– А я не рада, – ответила Ирина, нервно передернув плечами. Она должна была во что бы то ни стало выиграть этот поединок, чтобы доказать в первую очередь себе, что она сильная и может за себя постоять.

– Мне уйти? – спросил Тимур у управляющего.

– Нет, не уходи, ты мне еще нужен.

Громов кивнул и занял привычное место около двери. Он прекрасно знал, что сейчас может произойти, и морально совершенно не был к этому готов. Если бы ему предоставили выбор, предпочел бы трусливое бегство. Он не любил этот театр, но давно заметил, что Бушин никогда не остается наедине с женщиной, так или иначе ему нужны зрители. Но больше всего Громов боялся, что не справится со своими эмоциями. Ведь Ира была для него как ахиллесова пята – он слишком остро реагировал на все, что с ней связано, и мог своими неосторожными действиями навредить и ей, и себе.

– Скажите мне вот что, ваша честь, – вкрадчиво обратился Адольф к Ирине. – Вы еще не изменили своего решения?

Гитлер подошел совсем близко к ней. Пронзая хищным взглядом, нависал, как скала, подавляя ее волю и способность к сопротивлению.

– С чего вдруг? – удивилась Ира, пытаясь сохранить спокойствие, но тяжелое дыхание обнажало ее состояние.

– Ну мало ли, одумалась… – неопределенно пояснил Бушин.

– Все ваши старания напрасны, я не передумаю. – Она старалась говорить уверенно, но голос предательски дрожал.

– Милая моя, не обольщайся, я еще даже не начинал стараться, – приторно-сладким голосом заверил ее Адольф.

Ира почувствовала, как холодок пробежал по ее спине.

Громов наблюдал за этой сценой, прожигая дыру в затылке Ирины. Он понимал, что не может ни вразумить ее, ни защитить. Он был уверен, что она неосознанно дразнит Гитлера, но знал: чем больше упорствует, тем больше заводит этого извращенца.

– Раздевайся, – невозмутимо скомандовал Адольф Михайлович, будто прочитав мысли Громова.

Тимур в ужасе прикрыл глаза, ощущая, как адреналин разносится по телу, заставляя сердце стучать в удвоенном ритме. Случилось то, чего он так опасался. Стараясь обуздать гнев, сжал руки в кулаки так, что побелели костяшки пальцев.

Ирина не пошевелилась. Ладони мгновенно стали влажными, а во рту пересохло, но гордость не позволила подчиниться.