Соглашусь. Я соглашусь, другого выхода нет. Вадим дал мне всё, что сейчас имею.

Я стану женой Демьяна Шведова…

Тошнота подкатывает к горлу, прикладываю холодную ладонь к шее, чтобы отогнать мерзкое чувство. Не хочу думать об этой семейке. Вообще ни о ком думать не хочу.

Хочу душевного спокойствия, чтобы меня оставили в покое и не трогали. Дали свободы. Она необходима, как глоток свежего воздуха.

Почему сон ни в какую не идёт?! Психанув, зачерпываю рукой ещё таблетки и запиваю тёплой водой, взяв стакан с прикроватной тумбочки. Стараюсь отключить мозг, не думая ни о чём и спустя время понимаю, что сознание ускользает. Тело приятно расслабляется, наливается свинцом.

Наконец-то!

– Елизавета, – такое странное чувство, знаете, точно парю в облаках. – Елизавета, вы меня слышите? – мужской голос, как в фильмах, с каждой секундой слышится всё ближе, громче, отчётливее.

Хочу ответить: «Слышу!», но не выходит, выдавливаю еле слабое мычание. Что происходит?..

Пытаюсь открыть глаза, однако веки ощущаются весом с целую тонну. Приходится приложить максимум усилий для простого действия. С горем пополам открыв глаза, сначала часто-часто моргаю из-за слишком светлых оттенков вокруг, со временем взгляд с трудом проясняется.

– Где я? – не узнаю свой охрипший голос, будто сорвала или долго кричала. Внутри всё жжёт. Я же засыпала в своей спальне. Почему сейчас лежу в другом месте?

– Ты в больнице. Ничего не помнишь?

В больнице?

Последнее чёткое воспоминание, как я не могла уснуть, а потом наконец, получилось, благодаря снотворным. Непонятное ощущение, словно есть что-то ещё, упорно пытающееся ускользнуть от меня.

«Лиза, Лиза! Лиза, очнись! Инесса, вызывай скорую!» – голос дяди всплывает в голове, как и чувство, что меня кто-то тряс и бил по щекам. Детский плач… Яна?

Дальше всё резко обрывается. Следующее, что помню, как мне насильно вливали какую-то жидкость, после которой всё содержимое желудка выходило наружу вместе со рвотой. Долго и мерзко. Как в каком-то дурном сне. Поэтому горло болит!..

Последнее перед кромешной темнотой – звук сирены скорой помощи, и как меня куда-то везут.

Ужас, неужели я переборщила со снотворным и получила передозировку?..

Безалаберная… Как так можно было?

– Доктор, к Астаховой посетители. Впускать? – перевожу пустой взгляд на вошедшую девушку в белом медицинском халате и шапочке на голове.

– Да, пусть проходят.

Голова слегка кружится, не могу нормально осмотреть помещение вокруг. Плюс ко всему ещё не до конца осознаю происходящее, кажется, моргну, и это окажется сном.

В мою руку воткнута игла, рядом с постелью стоит белый штатив с капельницей, отвожу взгляд, сразу же почувствовав её в вене. Б-р-р.

В палату входят помятый дядя, следом Инесса, цокая каблуками. Стук обуви отдаёт гулом в ушах. Таким сильным, что я, не сдержавшись, морщусь.

– Добрый день, – Вадим останавливается возле постели по другую сторону от врача. Мегера не спешит проходить, остаётся в дверях.

– Почему я здесь? – звучу, как осипшая алкоголичка. Да, я отравилась, но почему в больнице, а не дома? Разве всё настолько серьёзно?

– А то ты не помнишь? – стервозный голос снохи полон насмешки.

– Инесса, – Вадим бросает осуждающий взгляд, та сразу же умолкает.

– Желудок мы промыли, вы в курсе. Сейчас капаем, очищая организм. Интоксикация снотворным – не шутки, но жизни вашей племянницы ничего не угрожает. Пока будем наблюдать. Чуть позже займётся психолог, – так и не дождавшись вопроса от родственников о состоянии пациентки, доктор рассказывает всё сам и тактично удаляется, оставив нас наедине.