Лифт вновь, с рокотом отворился.

– А где его отец? – эхом раздался голос детектива.

– Мне это не известно, – тихо прозвучал ответ, да так, что писателю этажом выше было едва разобрать.

– А у него мог быть ключ? – предположила Совински.

– У него? Ключ? – прозвучало надменно, – он никогда не видел сына. Сбежал, как только узнал о моей беременности. Этот человек пропал из нашей жизни.

– Я вас слушаю девушка, – появился в разговоре третий, самый низкий голос.

– Я из двадцать третьей квартиры, у меня пропал сын прошлой ночью. Вы что-нибудь об этом знаете? Может быть вы видели его?

– Не припомню такого. А как он выглядит? – медленно промямлил, по всей видимости управдом.

– Шести лет, темные длинные волосы. Одет… Подождите а во что он был одет? Я ведь даже не смотрела что пропало из вещей, – опомнилась мать ребёнка.

– Это я вам и пыталась объяснить, когда просила придерживаться порядка протокола, – обвинила её детектив.

– А вы из полиции? – вмешалась домоправительница.

Эсер тайком выглянул из своего укрытия. Полная тётушка с красными огромными щеками, сидела в крохотной стеклянной кабинке. Раньше он никогда не замечал её проходя мимо, в те редкие моменты, когда покидал сею обитель. Детектив и девушка в махровом розовом халате стояли к нему спиной. Их лиц было не разглядеть.

– Детектив Совински, – представилась она, машинально предъявив удостоверение в кожаной обложке.

– Так я могу отдать вам записи с камер наблюдения, – незатейливо предложила толстуха, чем вызвала искренней удивление обратившегося к ней жильца:

– Видеонаблюдение? – протянула девушка. Эсер был удивлен не меньше.

– Хорошо. Вы пока все подготовьте, а я за ними спущусь в скором времени, – распорядилась Совински, – а мы пока поднимемся, и закончим допрос? – взглянула она на мать пропавшего ребёнка. Лица её все же было не разглядеть, в слабом лунном отблеске, полумрака подъезда.

– Я ещё хотела спросить кое-что, – все не успокаивалась ночная медсестра, – запасной ключ? Он у вас есть?

– От какой квартиры?

– Двадцать три.

Тётушка лениво потянулась к полке слева, что была завалена документацией, журналами и прочей макулатурой под завязку. Выдернув из стопки один из них, она демонстративно шлепнула его о стол:

– Сейчас посмотрим, – бормотала она облизывая пальцы, – итак, двадцать третья сдаётся с ноября прошлого года.

– Да все верно, я арендую этот номер уже почти год, – подтвердила найденную управительницей запись, девушка в розовом халате.

– Здесь указанно, что дубликат ключа имеется. Значит будем искать на стенде, – недовольно захлопнув домовую книгу, тучная тётушка, оторвалась от стула.

Большой деревянный стенд с ключами находился за её спиной. Она скрупулёзно натянула очки, оправа которых, слишком выгнулась под распоркой её лица, и принялась водить короткими пухлым пальцами по номерам на доске.

– Двадцать три, – остановилась она, – но запасного экземпляра нет.

– Ну а где же он? – осмелилась спросить детектив.

– Не имею ни малейшего понятия. Должен быть здесь.

– То есть, вы хотите сказать, что он пропал? – возмутилась хозяйка двадцать третьей квартиры.

– Похоже на то, – спокойно ответила ей тётушка.

– Ну как же так?! Вы то здесь для чего?! У меня ребёнка выкрали, по вашей халатности! И если он не объявится, или не найдётся, я приложу всех усилий, чтобы вы понесли за это наказание! – угрожала ей отчаявшаяся мать.

– Чего вы на меня кричите? Здесь всегда заперто. Есть записи с камер. Так пусть полиция во всем разбирается, – кивнула домоправительница, в сторону детектива Совински.

– Призываю всех к спокойствию. Мы во всем разберёмся. Только давайте все же вернёмся в квартиру. Мы с вами ещё не закончили, – настаивала детектив на своём.