– Но странно, – подумал он, – цыгане появляются обычно весной или осенью, чтобы заработать: кому-то огород перепахать, кому-то весной картошку посадить, цыганки гадали, продавали сладости детям. А тут не видно ни кибиток, ни коней, ни гадалок в ярких цветастых юбках. И только он хотел пройти мимо, как его окликнули, самый старший из них его заметил и жестами пригласил подойти к костру. Отказаться было неудобно, и отец подошёл к шумной компании. Они пригласили его посидеть с ними, налили рюмку, другую, стали петь песни, выпили ещё, короче говоря, дым шёл коромыслом, гуляли так ещё часа два. Но тут в соседней деревне прокричали петухи, и папа вспомнил, что через несколько часов опять надо идти на работу и стал собираться домой. Ему налили ещё «на посошок», но удерживать не стали, а веселье дальше пошло своим чередом. Петухи пропели ещё раз и ещё, и когда папа, выходя с полянки на дорогу, оглянулся назад, то с ужасом обнаружил, что нет ни людей, ни костра, и вообще ничего такого, что хоть немного напоминало бы о гулянке, которая так бурно шла ещё три минуты назад. Хмель, как рукой сняло, всю оставшуюся дорогу отец бежал домой бегом, боясь оглянуться. На следующий день оказалось, что это была ночь перед Иваном Купалой, когда вся нечисть гуляет, а на том месте, где была гулянка, раньше стояла православная церковь, но ещё в тридцатых годах её снесли. Кстати, папа с друзьями на следующий день специально ходили на эту полянку посмотреть, но не только не нашли следов костра, мало того, даже трава не была хоть сколько-нибудь примята.

Уже совсем стемнело. Деревья по краям поляны отбрасывали причудливые тени. Языки пламени от костра делали их ещё более таинственными и мрачными. Отовсюду доносились пугающие звуки ночного леса. Людей, собравшихся возле костра, начал охватывать неконтролируемый первобытный страх. Даже Сергею, несмотря на его скептическое мировоззрение, стало немного не по себе. Туристы всматривались в темноту, боясь обнаружить в ней подтверждение своим страхам. Над поляной повисла тишина, нарушаемая только уханьем совы, сидящей где-то недалеко, да потрескиванием сучьев в костре.

– Есть в здешних сёлах одна легенда, – вдруг звучным голосом заговорил Антипыч, заставляя вздрогнуть задумавшихся путников. – Говорят, что где-то в этих местах есть один родник, и у того человека, который выпьет воды из этого родника, исполняются все желания.

– Этого не может быть, – резко перебил Толик, потирая озябшие руки и озираясь по сторонам.

– Почему же? – усмехнулся старик.

– Потому, что не может!

– Но, так говорится в легенде!

– Значит, я могу пожелать себе всё-всё-всё… миллион долларов, особняк, крутую тачку, кучу девчонок, дом в Монте-Карло и всё исполнится? А если я пожелаю быть Богом? И это желание исполнится? – продолжал неугомонный Толик.

Старик долгим пристальным взглядом посмотрел на парня, но промолчал.

– Ну, хватит тебе, размечтался, Богом он видите ли, захотел стать, – сердито оборвал друга Сергей. Губа – не дура, только предупреждаю тебя друг, языком-то мели, да на Творца не замахивайся.

– А я что? Я ничего, я ради эксперимента. Родник же все желания исполняет!

– Да, найти бы такой родник, – мечтательно произнесла Катя. – Наверное, тот, кому повезёт на него наткнуться, станет самым счастливым человеком на свете!

– Поверь мне, девочка, из своего горького опыта знаю, что исполнение желаний не всегда приносит счастье, – Сергей горько усмехнулся.

– Да не может быть! Если все мои желания исполнятся, почему я буду несчастна?

– А дальше-то что? Сначала, конечно, будет радость, море счастья. А потом, с каждым вновь исполненным желанием, ты перестанешь испытывать даже простую радость, всё будет раздражать и надоедать. И в один прекрасный день ты проснёшься глубоко несчастным человеком.