– Я понимаю, но нет! – твердо выговорил солдат, взглянув за ворота, чтобы убедиться, что вокруг все тихо.

Пару часов пролетели однообразно. Я почивал на своем ложе, а «телохранитель» не покидал своего поста, временами совершая круги по сараю. Я задумался о своей прошлой жизни. Веселые праздники, посиделки с друзьями, девушки, жаждавшие приударить за нами. Все это настолько крутилось в мозгу, что мне порой не хотелось возвращаться в суровую реальность, в олицетворение издевательства и унижения человеком, имеющим силу, над человеком бессильным.

– Как твое имя? – невзначай раздался голос солдата.

Было ясно видно, что солдат затосковал от второсортной и изнурительной работы, которая продвигалась, словно улитка, от одного края моста к другому.

Удивленный его вопросом, я ответил:

– 517.

– Я имел в виду твое настоящее имя!

Каждый пленный имел свой отзывной номер, по которому откликался. Психолог категорически запретил использовать имена заключенных и приучал их мозг лишь к порядковым номерам. Это был один из его инструментов разрушения человеческой личности.

– Фэйт Диллоу!

– А меня Николь Грам! – в ответ представился солдат, вслед задавая последующие вопросы: – Откуда ты? Как ты сюда попал?

– Я из Грины, небольшой городок в северо-восточном Белане. А что касается того, каким образом я сюда попал, то я могу сказать лишь одно: я заслужил все, что имею на сегодняшний день.

– То есть?

– Я был ничтожным сыном для родителей, покинувшим отчий дом ради хорошей жизни, совмещающей выпивку и женщин. Я никогда не забуду глаза моей матушки, когда, вопреки ее настояниями и попыткам отговорить меня от безумных авантюр, я безжалостно отверг ее! – На момент я замолчал, после чего дополнил: – Мы с Варом, моим другом, отправились в Хисинки, чтобы зажить полной жизнью, ну а ваши приняли нас, когда мы попивали в каком-то баре!

Выслушав меня, Николь покачал головой, что показывало его сетования. Я заметил, что слегка смягчил его откровенной исповедью.

Опустив оружие на пол и закурив сигарету, он продолжил беседу:

– Молодая кровь всегда стремится познать все прелести этого мира. Но бывают моменты, когда эти ожидания не оправдываются, а опрокидываются горем на наши головы, – в его голосе таилась нотка сожаления о чем-то.

Уловив момент, я решил ухватиться за эту нить:

– Возможно, ты тоже испытываешь душевные переживания по прошлому? Возможно, что-то такое терзает твою душу?

Задержав на мне пристальный взгляд, Николь поддался раздумьям. На момент мне показалось, что у него происходит внутренняя борьба над вопросом, поделиться или не поделиться своим скелетом в шкафу.

В конце концов, приняв решение, он заговорил со мной:

– Я такой же грешник, как и ты! По ночам мне нет покоя и сна. Совесть разъедает меня изнутри на протяжении двух лет. Не знаю, смогу ли я избавиться от этих мучений, но одно знаю наверняка: какое бы благое дело я ни совершил, мой грех будет преследовать меня до конца моих дней!

Интонация, с которой он вещал, приглушила голос. Он топтал ногой землю, а на ладони правой руки рисовал какие-то символы. Было очевидно, что он скорбит о своих деяниях. Мне не терпелось разузнать причину, которая терзала его.

Деликатно подбирая слова, я выбрался в ряд искусного слушателя:

– Не знаю, что ты совершил, но поникший взгляд твердит о глубоких сетованиях по поводу этой боли. Возможно, я лезу не в свое дело, но я был бы глубоко рад выслушать тебя. Порой людям становится намного легче, когда они освобождают душу от тяжелой ноши, хранящейся внутри!

Николь внимательно выслушал исходящие мои мысли, а я в свою очередь осмелился поделиться с ним своим горем: