Как оказалось, занудная и чересчур ответственная сторона Джона распространяется исключительно на работу, в остальном же он вполне сносный мужик. С ни есть о чём пообщаться и в процессе можно обзавестись перспективными для компании контактами, поэтому мы вместе с моим заместителем, который с завтрашнего дня начнёт вести все дела в Рокфорде, без раздумий согласились на его предложение отметить заключение сделки в более приятной обстановке, попивая отменный скотч, в кругу очаровательных девушек.

Скотч и правда был неплох, а вот девочки… Нет, они, безусловно, были высшего сорта, как и положено в заведениях подобного класса: длинноногие, фигуристые, эффектные, знающие, как себя удачно преподнести и быстро очаровать клиента, однако я смотрел на каждую из подсевших к нам за стол красоток, и все они казались мне какими-то тусклыми, пресными, однообразными, чуть ли не на одно лицо, невзирая на цвет глаз, волос и кожи. И даже несмотря на рекордно долгое отсутствие секса, ни одна из них не вызвала во мне искреннего желания уединиться с ней, чтобы снять накопившееся за последние недели напряжение.

Мне не нужно было тратить время на поиски причины тотального равнодушия к окружавшим меня весь вечер женщинам. Причина и так уже давным-давно ясна: ни одна из умелых работниц клуба и в подмётки не годится моей буйной кошечке, которая сидит целыми днями в своей комнате и смиренно ждёт моего прихода.

Смиренность и Николина Джеймс… Подумать только! Раз за разом повторяю в уме это немыслимое комбо и до сих пор не могу поверить в него. Однако, к моему удивлению, домработница ежедневно заверяет, что с девчонкой у неё не создаётся абсолютно никаких проблем. Лина хорошо питается, отдыхает, сама завязывает дружелюбные разговоры и за все минувшие дни ни разу не попыталась устроить бунт и не проявила ни единого порыва поругаться, напасть на женщину и сбежать из пентхауса. Она ведёт себя спокойно, разумно, без своих обычных агрессивных выкрутасов. Её будто подменили, честное слово. Прям, чудеса какие-то творятся!

Хотя, о чём это я? Никакие это не чудеса. Просто мои угрозы, видимо, до неё наконец дошли, как надо. Боится испортить будущее «братца» да сама застрять в тюремной камере на долгие годы не хочет.

Воплотил бы ли я в реальность свои угрозы?

Первую — непременно.

Вторую — никогда.

Но Лине об этом знать не стоит, чтобы не потерять мотивацию продолжать и дальше вести себя в том же духе: тихо, мирно, в вечном ожидании встречи со мной и с полной готовностью сделать мне приятно.

Я уже настолько не могу дождаться полного восстановления её здоровья, чтобы наконец добраться до моей заточённой в клетке ведьмы, вкусив весь смак её принуждённой покорности, что каждый вечер, в точности, как и сейчас, вместо незамедлительного погружения в сон после тяжёлого, длинного рабочего дня, я направляюсь к её спальне. Не вхожу внутрь — знаю, что если войду, оказавшись в зоне её «отражения», и увижу Лину, одиноко лежащую в слишком большой для неё кровати, меня будет не остановить, а ей пока противопоказаны мои зверски голодные визиты, поэтому я просто прислоняюсь лбом к её двери и стою так какое-то время, ежесекундно ведя внутри себя беспощадную борьбу с желанием ворваться к кошке и сотворить с ней сумасшедшие вещи уже сейчас.

И так каждый грёбаный вечер, бля*ь! Рехнуться можно! В который раз! Хотя, если так подумать, я вообще больным на всю голову из-за неё стал. Мне аж самому временами страшно становится, в кого я превратился с момента нашего знакомства — в шантажиста, конченного мерзавца, маниакального преследователя и самого настоящего уголовника.