Тут она тяжко вздохнула, из левого глаза поползла по щеке одинокая слезинка. Горькая такая.  

И ладони ко мне так протянула, трогательно. 

Актриса, мать ее…                                                                                                             

Если б не видел ее там, на поляне заснеженной, сегодня, то поверил бы. 

Но я видел.                                                                                                                                         

Глаза дикие. Смех бесячий. Пальцы эти самые, тонкие, беззащитные. С заточкой. И вот не дрожали они тогда. Совсем. 

Интересная она личность, Людмила Курагина. И брат ее тоже, очень интересный. 

А еще интересно то, что они, как говорится, «в списках не значатся». То есть, нет их в клубной базе. Не работают они там. Совсем. 

Это мои идиоты все же смогли проверить. 

У брата ее взяли пальчики, у нее – тоже. 

И совсем скоро я буду знать, кто ты такая, Людмила Курагина, кошка с зелеными глазами. 

И какого черта ты оказалась в нужном месте в нужное время. 

Спасла сестру моего друга, не последнего человека в конторе, кстати. 

И что у тебя в жизни случилось такого, что руки не дрожат, когда заточку в шею здорового мужика вгоняешь? 

А заодно и время будет про себя кое-что прояснить. 

Например, почему меня так твой неуступчивый взгляд заводит. 

Ничего. Скоро все станет понятно. 

Уж в этом я уверен. 

И, как только разберусь с основным, решу, что с тобой дальше делать. 

Пока что парочка вариантов только.

И оба интересные. 

2. Добрые дела строго наказуемы.

Я проснулась от того, что в комнате кто-то был. Успела подскочить и сунуть руку под подушку, а потом жесткая пятерня закрыла мне одновременно рот и нос, тяжелое тело навалилось, опрокидывая обратно на кровать и обездвиживая. 

В принципе, главное я успела.                                                                                                   

Под подушкой нащупала перочинный нож, обосновавшийся там после той проклятой ночи, когда толстый упырь завалился в комнату и пригвоздил меня, беспомощную и сонную, к матрасу. 

После я поклялась, что скорее кишки ему выпущу и сяду, чем позволю такое еще раз. 

Нож щелкнул, выпуская лезвие, и я, уже теряя сознание от нехватки кислорода, все же смогла наугад резануть по навалившемуся.

И даже попала куда-то, но один раз. Потому что потом запястье с ножом перехватили и прижали над головой. 

А я, в дикой панике и таком же диком бешенстве, все же расслышала тихий хрип на ухо:

- Люська, бля…малая, тихо, ти-хоооо…                                                                                         

И замерла, отказываясь верить. Закрыла глаза, борясь с брызнувшими слезами. 

- Не кричи, - хрип, знакомый, и от того вообще не реальный, стал громче, ухо обожгло горячее дыхание, жесткое массивное тело, придавившее меня, чуть сдвинулось, позволяя шевелиться. Тут можно было бы начать сопротивляться, но я не делала этого. Потому что плакала. Потому что этого человека здесь не должно было быть. Но он был. Вопреки всему. Обещал же. А он всегда выполнял обещанное. 

Жесткая ладонь убралась с лица, и я смогла вобрать в легкие воздух. С длинным всхлипом. 

- Ну ты чего? Ну хватит, малая…                                                                                             

Шепот возле уха стал горячее, и тоже, вроде бы, со слезами. Хотя слезы и мой брат… Не, этого не могло быть. Но было. 

И брат был. Здесь. Рядом.                                                                                                  

Он аккуратно отпустил мою руку с ножом, порывисто подхватил меня, отдирая от кровати и обнимая.