«Не так уж мало, – ответил внутренний голос. – Ты высшее образование получил, живёшь в родительской квартире, которую им государство когда-то бесплатно вручило. Не так мало…»

– Квартиру вручило, – сказал он, – а жизнь отобрало.

Родители погибли несколько лет назад в дачном автобусе, в который врезался пьяный гастарбайтер, водитель самосвала.

– Слушай, я не боец, – сказал он пыльному тополю, одиноко растущему у обочины. – Мне скоро полтинник. Я хочу жить спокойно в спокойной стране. На мою долю социальных потрясений уже достаточно. И ещё я хочу, чтобы моя дочка зарабатывала на жизнь мозгами, а не раздвигала ноги на столе перед каждой тварью.

– Бахнем по пиву? – предложил брокер и поставил на стол две бутылки хайнекена.

– Давай, – сказал он.

– Можно дёрнуть полляма, – брокер отхлебнул пива.

– Долларов? – уточнил он.

– Долларов или евро, разница не принципиальная, – сказал брокер.

– Посодют, – сказал он.

– Если резко свалишь из страны, то не посодют, – в тон ответил брокер. – Не найдут.

– Резонно, – сказал он. – Что надо делать?

– Ваш институт подписал госконтракт на проектирование ЦКАД? – спросил брокер.

– Да, – подтвердил он. – А толку? Бюджет ни хрена не платит.

– А вот это не важно, – сказал брокер. – Важно место в схеме. Покупаем на твоё имя ооошку «Золупкин и сыновья», какой-нибудь «Спецтехстройкомплект». Ооошку берём несвежую, чтобы года три существовала, бухгалтерскую отчётность я слеплю. Сферу деятельности делаем всякие земляные работы и прочую строительную фигню, я посмотрю, что не лицензируется. Ты, как директор фирмы, подписываешь контракт с институтом на субподрядные работы, примерно на лям долларов в рублёвом эквиваленте. Институт дает гарантийное обязательство оплатить твою работу после третьего зелёного свистка. В банках сейчас кредитные портфели тощие, под контракт с исполнителем госзаказа кредит дадут. И особо не будут проверять, что к чему.

– А как эти деньги в баксы превратятся? – спросил он.

– Говно вопрос, – сказал брокер. – Отгонишь со счёта безнал на специально обученную контору за материалы, оборудование и прочее, я дам реквизиты, они всё сделают в лучшем виде. Полученную сумму, за минусом небольшой комиссии банковским работникам, пилим пополам.

– Пилите, Шура, пилите, они золотые! – сказал он.

– Что, простите? – сказал брокер.

– Так, ничего. Классика вдруг вспомнилась. А если кинешь?

– Нет смысла, – сказал брокер. – Если я тебя кину, ты побежишь в ментовку, тебе терять нечего. А если получишь свою долю и отчалишь в солнечную Лапландию или куда ты там собрался, концы в воду. Всё будет в шоколаде.

– Кто должен подписать от института? – спросил он.

– Как обычно, – сказал брокер. – Директор и бухгалтер. На красивом бланке с гербовой печатью. Чтобы комар носа не подточил. Сможешь?

– Надо пошептаться кое с кем, – ответил он. – Тема больно скользкая…

– Зато бабки хорошие, – сказал брокер. – Честным трудом столько не нагорбатишь.

Он позвонил Юле:

– Какие планы на ночь?

– Соскучился? – сказала она.

– Есть малька. Шампанское стынет в холодильнике.

– И ещё розы, – сказала Юля. – Я обожаю, когда мне дарят цветы.

– Я как раз нахожусь около цветочного киоска.

– Буду к одиннадцати вечера.

Он сел за кухонный стол и внимательно просмотрел лист бумаги, изрисованный квадратиками и стрелками. Всю неделю он, как штык, являлся на работу в институт. Колян не преминул съязвить: «Лопнула халтура, ударник капиталистического труда!»

«Пауза», – отшутился он.

Институт у них был закостеневший, живший до сих пор в лучших традициях советского «режимного» времени. Бланки были номерные, отпечатанные типографским способом, и хранились в сейфе главбуха Клавдии Петровны. Так что первоначальную идею слямзить несколько бланков и подписать необходимые документы вместо директора пришлось отбросить как утопическую, к старушке у него подхода не было, тем более что она постоянно болела, перевалив всю текущую работу на Юлю.