– Тебе помочь?

В начале я даже не придала значению какому-то звуку из укромного угла, продолжая старательно корить себя за содеянное хулиганство, но голос повторился.

– Помочь или нет?

– Обойдусь… боюсь ненароком не так глянуть. Не привыкла задевать чьи-то чувства.

– Ну как знаешь…

Как типичный мальчишка, этот наглый упырь взял и взаправду отвернулся, вновь уткнувшись в телефон.

– Дурак…!

Он точно услышал, но до его грозного взгляда было мало дела, когда спиртик вываливался из пальцев, немевших от хулиганских ручищ. Ватка не желала рваться, замазав пол пачки бордовыми мазками, а голова раскалывалась от тревожного сна, выжимая на глазах наворачивающиеся слёзы.

– Дай сюда!

Симпотная скотина подсела ближе и схватила меня за запястье.

– Смотреть тошно. Неумеха…

Возражать, откровенно говоря, не было никакого желания, но провокация сработала, заставив парня помочь, тем более, что он всё равно увидел мои заплаканные глаза.

– А говорил, что кого-то не хватает и на первый, а сам решил «поиграть» в доктора? Нужна подзарядка?

– А зачем потянулась за спиртом? Зализала бы ранку. Язычок то у тебя что надо.

Он умело перехватывал мою руку, протирая ваткой и даже поддувая, чтобы унять щипающую боль.

– Всё. Жить будешь.

Джейсон нарочно туго затянул бинт, заставив непроизвольно пискнуть.

– А теперь вали от сюда и не отсвечивай. Из-за тебя и так весь в крови. Ещё увидят, так не то подумают.

Хамлюга демонстративно отсел за жёлтую полоску на полу, словно намекая на то, что я не далеко ушла от заразной псины или больного алкаша, способного передать лишь стопку вирусов и стойкое амбре.

В горле пересохло от волнения и боли, а без заветного чая из соцветия ромашек, в груди и вовсе не оставалось место на вдох.

– Раз так боишься «короны», так снял бы свою… оно-то точно позаразнее будет.

Грозный взгляд никуда не пропал, но в чёрных глазах показался тот самый огонь, как и в первый день.

– Сниму-сниму, не переживай… тебе на золотые зубы.

Решив не развивать угрозы до сути дела, я буркнула что-то в ответ и поблагодарив, летящей походкой сбежала из кухни.

Разумеется, с высоко поднятой головой.

Утром же, по традиции, наступило утро, а вся бессонница испарялась со лба, проступая потом от усиленной пробежки.

– Кретин! Кретин! Кретин!

С каждым кругом сердце то унималось, то вновь заливалось праведным гневом, но с усталостью в ногах пришла и вялость мысли, а вслед за ней в спортзал вошёл и Томми.

– О! Где-то есть скрытая камера?

Том не понял шутки и хмуро приподнял бровь.

– Ты о чём?

– Такой-то соня и утром в зал? Чудеса…!

Братишка только спустя секунду осознал всю пресность шутки, но убедившись, что мы наедине, из вежливости прыснул и шутливо дёрнул меня за косу.

– Я тоже не ожидал. Не думал, что ты всё ещё спортсменка.

– О сестре-то и не знал? В душе подглядывал, а тут не знал?

– Думал, ляжки тормозят. Сила трения, слыхала?

Получив ничуть не шутливого леща, братишка хотел было возмутиться, но потом изловчился и вновь дёрнув за косу, с улыбкой дал дёру по беговой дорожке, в миг уняв всю вялость и мысли о самцах.

Сменяя друг друга, мечты о сладком тосте и хлопьях с молоком под неизменную чашечку крепкой арабики, проносились с каждой капелькой, пролитой из душа, и шумной ноткой голосистого фена. В столовой уже кипела жизнь, за те два дня балуя меня лишь до боли приятной кухней.

– Доброе утро!

Лия махала рукой почти что у меня под носом, но за предвкушением борьбы с волчьим аппетитом, я в упор не заметила худышку в чём-то напоминавшем школьную форму.

– Как спалось? Место с новенькой ещё никем не пригрето, так что многие интересуются не нужна ли тебе «помощь».