Цирия!

Она всегда считала, что имеет полное право врываться ко мне и вздорно себя вести. Никогда не думала, что я просто позволяю ей это делать. Но сколько веревочке не виться…

Огрызок бумаги подвернулся под руку случайно. Взяв перо, принялся делать очередные заметки, думая о том, что в разведку стоит послать кого-то ещё. Хонраку с воздуха пусть и всё видно, но внизу, на земле, могут быть препятствия и преграды, которые дракону покажутся сущим пустяком. А мы упустим время.

Дойл. И его десятка. Самые шустрые и храбрые ребята. 

Поднял голову и посмотрел на клонящееся к земле солнце. Через большое резное окно было хорошо видно вечерний город. Сейчас уже доносился привычный шум и гомон Фареса. Люди ко всему привыкают. Привыкли и ко мне. И зажили ничуть не хуже, чем при Моргвате. Может, даже лучше. Хотя бы никто не голодает.

— Ты не хочешь со мной разговаривать? — Цирия подошла ко мне и горделиво скрестила руки перед собой, толкая коленом стол. Чернильница чуть не упала. — Да? Молчишь?

Я молча посмотрел на девушку.

Слово. Могущественное оружие. Оно может вдохновить, придать сил самому измождённому и уставшему. Оно может заставить сердце биться чаще и краснеть от удовольствия. Или от гнева. Может повергнуть человека в уныние. Словом нужно уметь пользоваться. Хонрак учил меня этому искусству. Но давным-давно, в родных краях, я узнал куда более важную вещь: глаза не только зеркало нашей души, это наш внутренний голос, которому не нужны слова.

Цирия зарделась, раздражённо кусая губы. Выдерживать мой тяжелый взгляд ей удавалось с трудом. С каждым мгновением она лишь краснела всё сильнее и сильнее, злилась и не могла отвести глаз. Боялась. Смотрела как затравленный зверек, признавая свою неправоту. Но в то же время уцелевшая гордость лишала её последних крупиц разума.

Я не поменялся в лице. Просто ждал, когда же Цирия не выдержит.

Сердито выдохнув, она опустила голову и выпрямила руки, вцепившись пальцами в богато расшитое платье.

— Почему ты не приходишь?

— Две ночи без меня уже сводят тебя с ума? — мой холодный и равнодушный голос разозлил ещё больше.

— Мне… мне страшно быть одной в этом замке.

О! Женская лесть. Медовая. Тягучая. Затекая в уши, может лишить рассудка. Но когда в твоей голове борются два существа: ты сам и дракон, до женской лести нет никакого дела. Она может течь куда угодно. Без толку.

— Тебе не страшно ходить по нему ночью. Не страшно ходить к самой могущественной ведьме. А теперь скажи, зачем ты хотела отравить королеву? — вернулся к заметкам, выговаривая своенравной девушке вполне тихо и спокойно. Кричать меня вынуждала только Леона. — Вернее сказать, зачем ты попыталась отравить её? По твоей милости погибла ни в чём не повинная женщина. И ты спутала мне все планы.

— Стать королём? — Цирия зло ответила и села на край стола, бесцеремонно сдвигая карту. — Да? Это твоя цель?

— Ты прекрасно знаешь, что нужно мне, Цирия. И это вовсе не корона. Не ради этого я… умирал.

— Только стоило тебе увидеть королеву, как тут же в твоей голове созрел другой план?

— Цирия… — я дописал и встал, едва нависая над девушкой. — Мне не нужны твои возмущённые речи. И не нужно взывать к моей совести.

— Я знаю, что это бессмысленно, Амет. Только когда ты был раненым, измученным. Кто тебя спас? Кто залечил раны… Кто дал приют? Кто дал людей?!

— Надо же… В обычной крестьянской девушке вдруг проснулась жажда власти? Если ты хочешь корону, у тебя она будет. И не одна. Десяток. Этого будет достаточно?

Жгучая оплеуха с силой легла на лицо. Не моргнув, продолжил смотреть Цирии в глаза.