Продуктовые карточки

При предъявлении сокровенной карточки купон на этот день отрывался, а терпеливый обладатель, отстоявший длиннющую очередь, устало отдувался: «Уф-ф, наконец-то отоварился!» Как важно было «отовариться» – иметь еду на сегодня! Вот такой чисто советский неологизм!

Но часто многим не хватало этой самой «пайки», и из мерзлой картошки готовились блины, или скорее оладьи, которые назвали «тошнотики». Пацаны бегали по улицам и кричали: «Тошнотики, тошнотики – советские блины!» Такая была развлекуха!

А продуктовый набор, выдаваемый солдатам или заключенным, носил название паёк, или, по-блатному, в жаргоне уголовников, – пайка.

Ах, эти печально знаменитые «три П»: пайка, похоронка (официальное извещение о гибели военнослужащего на фронте) и продуктовая карточка.

В это время появились странные люди, в основном, среднеазиатской внешности, вызывавшие некое удивление. Они были в потрепанной солдатской одежде, которую трудно было назвать формой, и обычно с котелками. Их называли стройбатами и дразнили:

Это были мобилизованные в батальоны армейских военно-строительных частей.

Карточная система настолько вросла в нашу жизнь, что, когда ее отменили в 1947-м году, долго не верилось, что можно жить, свободно покупая продукты.

Самое интересное и необычное, что было для нас, мальчишек, – это американские автомобили, прибывшие по ленд-лизу, так называемой «американской помощи». Наше восхищение вызывали невиданные мощные грузовые «студебеккеры», юркие, чуть ли не игрушечные, «виллисы» и стильные, шикарные «легковушки» (так мы называли легковые автомобили): «бьюики», «шевроле», «кадиллаки»… Но апофеозом американского дива в то голодное время была вкусная до невозможности, знаменитая тушёнка! Она поставлялась в консервных банках, которые, мы вылизав до блеска, потом пинали вместо мяча, играя в футбол. Да настоящих мячей-то и не было. Наевшись вкусного содержимого, с чувством выполненного долга, обладая уже азами немецкого языка и уверенные в себе, мы читали на банках из-под тушёнки: MADE IN CHICAGO как «маде ин снисаго».

В 45-м году 9 мая вдруг объявили об окончании войны и что этот день будет нерабочим. Ура! Мы, конечно же, в школу и так не пошли бы. Радостные, собрались во дворе. Решили, что надо произвести победный салют. Мы для шумовых эффектов обычно использовали повсюду валявшиеся бракованные заготовки от упражнений ремесленников на токарных станках. Обычно мы брали маленькие круглые болванки с просверленным в торце не до конца тонким канальцем. В каналец настругивали содержимое спичечных головок, вставляли гвоздь с заранее затупленным концом для получения взрывного эффекта и ударяли обо что- нибудь твердое. Для отдачи салюта мы выстроились вдоль домовой стены и разом ударили об нее такими вот, с позволения сказать, петардами. Точно не помню, грохнуло или нет. Да это было и неважно. Главное, мы дружно отметили победу. Война кончилась… А что творилось на улицах!

Хочу привести и мое отношение к войне, выразившееся в мальчишеских потугах на творчество вот в такое стихотворение, которое я внезапно вспомнил аж 22 марта 2022 года и успел включить в эти воспоминания до передачи их в издательство:

А после войны появилось много инвалидов. Одноногие ковыляли на костылях или на деревянных протезах, похожих на бутылку; безногие грохотали по дорогам на самоделках с колесиками из шарикоподшипников. Однорукие еще как-то управлялись, а вот безрукие… Были и несчастные, лишившиеся обеих рук и ног, их горестно прозвали «самовары». Как нам пояснил один проходивший доброхот: «Дык у их один крантик остался».