Только эти фанатики были плохо знакомы с современными ведьмами: вместе с их иссякшей магией иссякли и меры противостояния ей.
Энни без проблем могла один раз моргнуть и посдувать все эти жалкие «меры предосторожности». Она не стала устраивать из этого шоу лишь потому, что потом ей пришлось бы выпить несколько литров ромашковой настойки, чтобы хоть чуть восполнить силы.
Девушка оперлась локтями о столик и положила голову на ладони. А начиналось все так хорошо: ухаживания, смущенные взгляды, неловкие попытки взять за руку или поцеловать в щеку, предложение познакомиться с родителями, а потом: мечты о том, как пройдет их свадьба.
Энни с самого начала понимала, что Лео не был ее «признанной парой». Да, он был красив, обаятелен, с отличным чувством юмора и даже, пожалуй, действительно ей нравился. Но между ними не было той искры, того пламени, о которых она читала в старых ведьминских легендах. Того едва уловимого острого ощущения, которое испытывает каждая ведьма, наконец встречая свой сосуд.
Даже несмотря на все это, Энни согласилась встречаться с Лео, отбросив мечты о «признанной паре». В конце-концов, в последний раз подобное случилось более сотни лет назад. На что она рассчитывала?
Ее размышления прервал раздавшийся издалека заливистый детский смех. Энни недоуменно покосилась на дверь купе, а затем вновь повернулась к окну, решив, что ей почудилось.
Смех раздался снова. На этот раз гораздо ближе.
Энни не любила детей. Они казались ей шумными, непослушными и надоедливыми. Хотя, возможно, ей просто не везло сталкиваться с подобными. Но сейчас девушке хотелось абсолютной тишины, тем более, что она уже почти смирилась с мыслью, что едет в вагоне одна. Еще не хватало, чтобы по соседству обосновались дети.
К смеху присоединился топот ног, который с каждой секундой становился все громче.
Затем резко наступила тишина.
Энни вздрогнула, когда дверь ее купе с грохотом отъехала в сторону и на пороге показался смуглый мальчишка лет тринадцати с темными кучерявыми волосами, поверх которых было нахлобучено странное сооружение, похожее на шляпку гриба со свисающими по краям лентами.
Мальчик раздвинул обеими руками закрывавшие лицо ленточки и Энни увидела веснушчатый нос и большие карие глаза, смешливо смотревшие на нее.
– Привет! – больше крикнул, чем сказал он, внимательно оглядывая купе. – Ты не видела тут чего-то необычного?
Энни приподняла брови:
– Например, твой головной убор.
– Чего? – мальчик недоуменно воззрился на нее.
– Что у тебя такое на голове?
Мальчик опустил ленточки и внезапно начал присаживаться, крутя головой из стороны в сторону и заставляя тканевые полоски прийти в движение.
– Так ты не видела ничего странного, но очень ценного? – спросил он, продолжая свои чудные телодвижения.
Энни подумала, что у него что-то не так с головой, и решила, что ей нужно как можно скорее избавиться от его присутствия:
– Ничего я не видела.
Мальчик перестал присаживаться и вертеть головой, глянул на девушку одним глазом, который не закрывала лента, и громко расхохотался.
– Где твои родители? – Энни пришлось повысить голос, чтобы перекричать этот жутковатый гогот.
Мальчик резко оборвал хохот и склонил голову набок, придерживая шляпу одной рукой. Затем выпрямился и молча убежал.
Энни поднялась с места и метнулась за ним в коридор, чтобы понять, с кем он едет, и попросить взрослых внимательнее следить за ребенком. Но только выйдя из купе, обнаружила, что мальчика и след простыл.
Девушка недоуменно замерла, глядя в том направлении, в котором он убежал, затем обернулась и почувствовала резкую боль во лбу и замелькавшие перед глазами искры. Схватившись за лоб и громко зашипев, Энни отступила на полшага и увидела перед собой молодого человека с таким же, как скорее всего сейчас у нее, мученическим выражением лица держащегося за подбородок.