В начале марта Анастасия Нуштаева

– Ты бы хотела стать богиней?

Ее веки затрепетали. Просыпаться не хотелось. К тому же этот нежный шепот, едва различимый сквозь сладкую пелену сна, был убаюкивающим, а не резким, от которого хотелось проснуться.

– Ну же! Скажи! Это срочно!

Она окончательно проснулась. Шепот перестал быть нежным, да и вообще шепотом. Казалось, тот, кто ее звал, утомился быть ласковым. Она открыла глаза, которые слипались. Кусочки сна, моментально забытого, еще теснились на кончиках ресниц.

Который час? В комнате было темно. Вряд ли настало время просыпаться.

Она потянулась к тумбочке, где лежал телефон, чтобы посмотреть время. Пальцы нащупали гладкий корпус, как вдруг она увидела чей-то силуэт. Кто-то был с ней в комнате, сидел на подоконнике и болтал ногами, которые не доставали до пола.

Вскрикнув, она встрепенулась и, прижав одеяло к груди, притиснулась к стене.

– Не кричи! – шепнул силуэт и в его голосе послышались уже знакомые ей нотки нежности. – Просто скажи «да» или «нет»!

Ее сердце колотилось от страха и в ночной тишине казалось, что это слышит даже силуэт на окне. Она ничего не ответила, потому что не могла пошевелить языком. Засыпала в комнате одна, а сейчас рядом был кто-то… кто-то не знакомый. Очень странно. Она точно заперла дверь в квартиру, а на ее сестру эта фигура не походила. Объяснение только одно – все это ей снилось.

От этой мысли она успокоилась и присмотрелась к незнакомой фигуре. Это была девушка. В ночной темени, разбавляемой лишь светом уличного фонаря, ее лицо казалось совсем юным. Но когда глаза привыкли к темноте, она поняла, что девушка – ее ровесница. Может немного старше. Она опиралась руками на подоконник позади себя. Если бы окно было открыто – девушка вывалилась бы.

Прижавшись спиной к холодному стеклу, которое раскрасил иней, девушка, кажется, совершенно не чувствовала холода. И наряд у нее был летний – белый шифоновый сарафан, совершенно не подходящий для середины февраля. Ее длинные светлые волосы были заплетены в две косички, которые доставали до нижнего края подоконника. А из-за уха выглядывал какой-то белый цветочек. Ромашка? Или лилия?

– Кто ты? – спросила она.

Под заинтересованным взглядом гостьи ей снова стало боязно. Но она напомнила себе, что это сон… очень реалистичный жутковатый сон – и страх отступил.

– Ну почему нельзя без формальностей? – сказала девушка.

Она молчала. Осмелев достаточно, она не отводила взгляд, пока гостья не заговорила.

– Ладно, ладно, – сказала девушка. – Меня зовут Леля… Знаешь, кто это?

Она хотела покачать головой. Но тут кое-что вспомнила. Леля. Что-то очень знакомое… Да, им рассказывали про нее на курсе славянской мифологии.

– Леля – славянская богиня весны и лета, но…

– Правильно! – сказала девушка.

Ее голос был радостным и удивленным. Несмотря на то, что она ответила правильно, эта девушка… Леля, ничего больше не сказала. Повисла тишина.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она, окончательно убедившись, что спит.

Леля… Или кто бы это ни был – предмет ее воображения. И снится она ей лишь потому, что вчера они с Костей обсуждали ее и других славянских богов, чтобы лучше подготовиться к семинару. Да и просто было интересно.

– Мне просто нужно, чтобы ты ответила! «Да» или «нет»? – повторила Леля.

– Что «да»? – сказала она. – Что «нет»?

Леля поджала губы и постучала пальцами по подоконнику. Очень реальный звук. И вся она такая реальная… Впрочем, во сне все кажется реальным, пока ты не проснешься.

– Я уже задавала вопрос, – сказала Леля. – Хотела бы ты стать новой Лелей, новой богиней весны и лета?

Она улыбнулась. Эта Леля смешная. Зачем она это спрашивает? Неужели человек может стать богом? Хотя во сне, конечно, может.

– Ну давай, – сказала она и улыбнулась.

– Нет, – сказала Леля. – Так не пойдет. Ты должна сказать «я хочу стать новой Лелей, богиней весны и лета». И искренне поверить в это… Или ты не хочешь?

Она снова улыбнулась и послушно заговорила:

– Ладно… Я… – она запнулась и усмехнулась. Но Леля нахмурилась, и она продолжила: – Я хочу стать новой Лелей, богиней весны и лета.

От этих слов внутри разлилось тепло. Не болезненный жар, а настоящее тепло, согревающее, но не обжигающее.

– Чудненько! – сказала Леля и хлопнула в ладоши.

Затем Леля спрыгнула с подоконника, но не раздалось звука, с каким обувь соприкасалась с полом. Все еще прижимая к себе одеяло, она вытянула шею и увидела, что Леля – босая. И роста небольшого. И очень на нее похожа.

Леля не заметила, что ее собеседница внимательно ее осматривала. По крайней мере, она это не прокомментировала. Леля достала белый цветочек из-за уха, который все-таки оказался лилией и положила его на тумбочку рядом с телефоном.

– Это чтобы не забывала о своем обещании, – сказала Леля.

Она не успела ничего добавить, как Леля продолжила:

– Ну все тогда… До встречи. Жди меня в начале марта.

С этими словами Леля улыбнулась и вышла из комнаты. Ее шагов не было слышно, но она как-то поняла, что Леля ушла из дома.

Она улыбнулась. Ну и приснится же…

Начало марта мало чем отличалось от зимы. Странно даже, что снег не шел. Уже прошла неделя, а холодно было, будто не весна начиналась, а осень заканчивалась. Еще и отопление выключили.

Она прикоснулась к батарее, надеясь почувствовать тепло, но ощутила лишь холодный металл. Хотелось натянуть еще один свитер, но она и так обвешалась одежками, будто капуста.

Надеясь, что в кухне будет теплее, она поплелась туда. Надо выпить чай, чтобы согреться.

– Черт возьми! – услышала она, открыв дверь кухни.

Яна сказала это с чувством, искренне. И приложила к губам палец. Увидев, что в кухню зашла она, Яна нахмурилась еще больше, но ничего не сказала.

– Порезалась?

Кивнув, Яна отвернулась. Она больше ничего не спросила, потому что сестра явно не была настроена на разговор. Но через несколько секунд она не удержалась и добавила:

– Не чертыхайся.

– А то что? – сказала Яна с вызовом.

– Ниче, – ответила она без энтузиазма.

Поучать старшую сестру гиблое дело. Яна все сама знает. А что не знает – то, значит, не надо знать.

Она поставила чайник на плиту, включила газ, немного погрела над ним руки, а потом повернулась к Яне, сложив руки на груди.

Яна снова взялась за ножик. Брови свелись к переносице и весь ее вид стал таким сосредоточенным, словно она не колбасу резала, а живого человека оперировала. Она наблюдала за ней, пока чайник не закипел. Насыпав в кружку заварку, она налила кипяток и села за стол. Чай был хорош тем, что о чашку можно греть руки, поэтому она не торопилась его пить.

Справившись с колбасой, Яна положила ее на кусочек хлеба, где уже были масло и сыр. Затем она повернулась к столу и, увидев чай в руках сестры, сказала:

– Блин. Тоже хочу… Сделаешь?

– Нет. Сама делай. Мне холодно вставать.

Яна поохала, но так, для виду. Затем она сказала:

– Ну что ты за сестра такая.

Но взялась делать чай самостоятельно. Правда, выпить его Яне было не суждено. Она взяла чашку и насыпала заварку. Но, повернувшись, чтобы взять чайник, смахнула кружку. Та упала и теперь на полу валялись три керамических осколка и отбитая ручка.

– Да что же это такое! – сказала Яна.

Точнее взревела. Но при этом выглядела так забавно, что она не выдержала и засмеялась.

– Сплошная невезуха! – сказала Яна, наклоняясь, чтобы убрать осколки.

Кажется, она все еще пыталась злиться, но смех сестры, звонкий и заразительный, заставил ее улыбнуться.

– Просто аккуратнее надо быть.

– Ой-ой-ой, – деланно запричитала Яна. – Сказала мне та, кто путается в пододеяльнике… Мне просто не везет.

Она снова усмехнулась и сказала:

– Нельзя перекладывать ответственность на удачу.

– Сказала та, кому везет весь последний месяц, – тем же тоном ответила Яна.

Ей действительно везло во всем. Точнее стало везти. После того странного сна… Или все-таки никакой то был не сон? Она бы не сомневалась, что гостья ей лишь привиделась, но, проснувшись, увидела на тумбочке белую лилию, свежую и пахнущую весной. А ведь был февраль. Да и даже если бы июнь… Как цветочек мог сам оказаться на ее тумбочке?

– Ты просто завидуешь, что у меня белая полоса в жизни.

Это было правдой. За последнее время ей повезло несметное количество раз. Начиная от зеленого света на светофоре, когда она опаздывала, заканчивая тем, что Костя, ее друг, парень и просто лучший человек на планете Земля, стал таким внимательным и обходительным, словно разглядел в ней что-то такое, чего раньше не замечал.

– Есть такое, – сказала Яна, поджав губы, и продолжила с пафосом: – Завидую, что твоя жизнь – это череда белых полос и светло-молочных, а моя – мрак. Знаешь, иногда мне кажется, что я вообще не там, где должна быть. Понимаешь? Словно свыше мне было уготовано что-то другое, но по чьей-то невнимательности я живу совсем не ту жизнь, которую должна… Слышишь меня?

Прямолинейность – вот что отличало Яну. В отличии от младшей сестры, она не думала, обидят кого-то ее слова или нет. Она просто говорила. Так что она на миг замерла, вглядываясь в Яну. Но уже через пару секунд та махнула рукой и будто забыла, о чем говорила с таким придыханием.

Пока Яна выкидывала осколки в мусор, она засунула ладонь в карман, надеясь, что так станет теплее. Нащупав там что-то, она вытащила руку, в которой теперь была маленькая бумажечка.