Затем приехала Люда и все пересуды о моей неконтактности с женским полом тут же прекратились. Она и в положении оказалась красивее всех местных див.

Люда взяла академку и уже через пару месяцев нам дали двухкомнатную квартиру в соседнем доме. Также на втором этаже. Правда ремонт пришлось самим сделать. Ничего, справились. Тут же обставили: кухонный гарнитур, стол и стулья. С помощью главного маркшейдера (совместно и профорга Рудоуправления) добыл самый крутой холодильник ЗИЛ-Москва. Бессовестно воспользовался тем, что благодетель непосредственно подчинялся моему отцу.

От магазина до дома мы привезли его на каротажной станции. А дальше заколодило: рабочий день, никого поблизости нет, с работы сослуживцы тоже не смогли подойти.

Пришлось повыкобениваться: скомандовал водителю, чтобы он наклонил эту гробину на меня, принял его на закорки и в-одиночку забежал на второй этаж и, далее, в квартиру. Потом присел и, с помощью водителя, аккуратно поставил холодильник на пол. Через десять минут он уже довольно заурчал и принял в свои недра продукты с балкона.

Мои сослуживцы не могли поверить в такой финт и, вдобавок, позавидовали редкостной модели холодильника. Поверили в мои возможности только тогда, когда случилось нашей служебной легковушке вылететь из снежной колеи и врюхаться в снежный сугроб. Водила перепугался, так как мы застряли далековато от цивилизации. Метель. Лопаты нет. Домкрата нет. От испуга у мужичка сердце забарахлило. Пришлось в одиночку переставлять ГАЗ-69 в колею. Причем с водителем за рулем. Конечно, все делалось враскачку, и водитель машиной подрабатывал. Остальных водителей каротажного бокса это впечатлило.

Темным пятном оказалось вычитание из зарплаты налога за бездетность. При жене, которая вот-вот родит. Это как? На мои вопли был стандартный ответ: «Принесешь справку из роддома – налог снимем». Обиделся и в конце апреля стал полноправным папашей. Все очень даже приятно, вот только на первых порах страшным казалось взять ребятенка на руки. Его так легко повредить. Чуть резче повернешься и кажется, что у него голова отлетит. Потихоньку и осторожно привыкал.

Начиная со свердловской больнички уже три года берегу свое тельце самостоятельно. Вроде получается неплохо. К сожалению, без хамства не всегда могу обойтись. В первый же год работы отказался бежать на эстафете. Ну, прихватил ангину, бывает. С такой пакостью бегать – как с гулящей девкой – для здоровья дюже вредно. Пришел на эстафетный сбор, объяснил ситуацию, извинился и ушел домой.

Через пару дней после эстафеты комсорг нашей геологоразведочной партии проходил через стадион и засек меня на тренировке. Не поздоровался. С каменно-многозначительной рожей прошел мимо. Ох и вони потом было. Всех комсомольцев натравил. Общим собранием порицание вынесли за неуважение к майскому празднику. Плюс выговор по комсомольской линии. «Слава» нехорошая пошла.

Ладно, тупо постоял, поковырял пол ножкой. С харей соответствующей. Ну не захотелось почему-то соответствовать Маяковскому: «Радуюсь я, это мой труп упал на труп моей Республики». И объяснять причины тоже не комильфо. Проехали. Продолжил работать и в одиночку тренироваться. Бегал кроссы по трассе нарабатывая выносливость, а скоростенку качал на стадионе.

На производстве все шло совсем неплохо. У меня образовалось даже два рабочих места. Основное – в конторе, где сидел в одном кабинете с главным геофизиком Жусуповым. Там я появлялся не дольше, чем на один час в день, когда сдавал результаты каротажных исследований. Остальное время – в каротажном боксе, где стояли спецмашины и располагалась мастерская по ремонту с настройкой геофизической аппаратуры. Этот бокс находился в буровом цехе, на полдороге от конторы к руднику. Пешком далековато, около четырех-пяти километров. Вот и пользовались рудничным автобусом.