Но какая разница между нахарарами, владетелями этой страны, и бедным Овнаном! Простой горец в это время, собрав своих собратьев-крестьян, учил их воевать захваченным у арабов оружием. Он укреплял горные села, собирал запасы продовольствия и оружия, имеющиеся в Муше, и делал все это, не повелевая, как княжья, не силой, а действовал на них своим добрым примером, своим же трудом.

В то время, как княгиня Рипсимэ в замке Беркри изливала свою наболевшую душу перед богом, князь Ашот проводил время в развлечениях и пиршествах, Овнан продолжал укреплять родные горы, Вахрич наслаждался покоем в своей семье, – вдоль подножья горы Вараг, по направлению к городу Хою34, ехал задумчивый всадник, закутанный в серый плащ. Несмотря на то, что перед ним не было ни церкви, ни алтаря, а небо было покрыто тучами, он время от времени поднимал голову и тяжело вздыхал уверенный, что его никто не слышит.

Это был князь Гурген, которому стало тяжко в Васпуракане, и он решил как можно скорее покинуть страну, ставшую источником его несчастий. Хотя сердечная рана его была неизлечимой, все же он говорил себе: «Если бы мне хоть раз увидеть ее, если бы раскрыть перед ней мою сердечную рану, тогда я уехал бы к себе в Тортум и вместо счастья, о котором мечтал, провел бы остаток дней своих далеко от света, воспроизведшего меня, далеко от нее, без которой жизнь моя – вечное страдание…»

Дорога в такую непогоду была не из приятных, но для наболевшего сердца одиночество было так отрадно, что, когда Гурген доезжал до какого-нибудь села, то старался поскорей уехать, чтобы только не говорить ни с кем. Переночевав по дороге в нескольких селах, он доехал до Хоя, где дорога разветвлялась надвое, и тогда, вместо того, чтобы ехать на восток, он повернул на север и вскоре въехал в скалистую Андзевскую область.

Как ни сильно было в нем желание повидать еще раз Эхинэ, так же сильно он желал бежать от нее, чтобы не омрачать жизни любимой женщины неожиданным приездом. Но сила любви все же влекла его на север, в Кангуар.

Хотя сердце Гургена было полно высоких чувств, все же он не смог отказаться от искушения собрать сведения о князе Мушеге Андзевском, ибо жизнь его Эхинэ была связана с ним.

С такими мыслями подъехал он к Духову монастырю, который находился недалеко от Кангуара, откуда виднелись высокие крепостные башни.

Грозная крепость Кангуар считалась неприступной, во-первых, потому, что попасть в нее можно было только через лабиринт скал и пещер, во-вторых, потому что, благодаря крепостным стенам и башням, ей не угрожал никакой удар, в нее попасть было невозможно. В-третьих, по пути к скале, на вершине которой находились крепостные ворота, было множество всяких укреплений.

Стоя здесь, Гурген с бьющимся сердцем смотрел на замок, не потому что был поражен его величьем и недоступностью – там жила Эхинэ, с которой он не мог увидеться и поговорить наедине.

Пока он стоял в раздумьи, куда ему ехать – в замок, в монастырь или в одно из окрестных сел, – к нему подбежали двое мужчин; «Беги, братец, беги!» – крикнули они. Один из них успел пробежать мимо, но другого Гурген схватил за руку и остановил. «Ой, братец, ты сломаешь мне руку!» – вскричал человек. Гурген слегка разжал руку и спросил: «Человек божий, – что с тобой? Куда бежишь?»

– На нас напали курды. Они ранили нашего князя и преследуют нас по этой дороге. Беги, иначе, если тебя не убьют, то уведут в плен, – он попытался вырваться из рук Гургена. Но Гурген сильнее сжал руку.

– Назови имя этого князя, если хочешь, чтобы я тебя оставил.