Пока юные князья наперебой рассказывали об этом, княгиня, побледневшая от волнения, усталая, опустилась на скамью, повторяя вслух: «Боже мой, что это за сумятица, что за непорядок!..» Наконец она обратилась к одному из юных заложников:

– Князь Григор, подойди и говори только ты. Ты не смог узнать, кто этот Гурген Арцруни?

– Да, княгиня, – ответил юный князь, – я расспросил его слугу и узнал, что его господин только что вернулся из Греции, что со стороны матери он из рода Мамиконянов, что греческий император очень любил его, хотел подарить ему землю и даже предлагал ему в жены свою дочь, но князь Гурген не согласился и вернулся на родину. Князь – красивый, высокий, черноглазый и темноволосый мужчина лет тридцати.

– Ты не узнал имени его отца?

– Да, княгиня, отца его звали Апупелчем.

– Нам только этого не хватало! – воскликнула княгиня, обернувшись к Хосрову. – Этот князь Гурген имел с собой войско?

– Нет, княгиня, только двух телохранителей и слугу.

– И сасунцы слушались его?

– Он не вмешивался в военные действия, княгиня, и даже ни с кем не говорил, кроме Овнана. Он только день был с нами в пути и почти не разговаривал. А на второй день пожелал нам доброго утра и повернул в сторону. Мы думали, что снова встретимся с ним, но он исчез.

– Хорошо, дети мои, подите отдохните, – сказала княгиня. Когда все юные князья вышли, она обратилась к Хосрову:

– Что же теперь делать, князь? То, чего мы больше всего боялись, свершилось. Чем все это кончится, одному богу известно. Разве это не кара божья, появление в такую минуту сына Апупелча? А ведь как я умоляла князя пощадить жизнь этого человека, своего кровного родственника… Но разве слово женщины значит что-нибудь для них?.. Он безжалостно пролил кровь несчастного князя Апупелча, а мой сын Ашот посте смерти отца завершил это преступление, отняв у сына все его наследство… Я сейчас совсем растерялась. Не станет ли этот Гурген орудием в руках арабов, не изменит ли нам, ведь он вырос среди войн? Нам не хватало только праведного предателя и честного изменника, слава богу, и он явился.

– Что ты говоришь, княгиня? Ведь в молодом князе течет кровь Арцруни, он никогда не совершит такого бесчестья!

– Как ты наивно рассуждаешь, Хосров! Твои слова напомнили мне былые времена. Ты забыл современника Нерсеса Великого32, изменника и предателя Меружана, который околел от руки князя Багратуни, увенчанный венцом из раскаленного железа? Или вероотступника и изменника Шаваспа Арцруни, пронзенного мечом Вардана Великого?33 Или почти вашего современника, третьего Меружана, принявшего веру Магомета? Я имею право бояться рода Арцруни. У них нет середины, они или очень хорошие люди, или отъявленные негодяи.

Проговорив эти слова, княгиня Рипсимэ, поднялась с места. Несмотря на то, что ей было больше пятидесяти, она все еще была хороша и внушала уважение своей статной фигурой и живым, благородным лицом.

Хосров ничего не ответил ей. Наступило долгое молчание, пока княгиня, словно очнувшись, не прервала его.

– Хосров, пойди отдохни. Если понадобишься, я позову тебя.

Когда Хосров вышел из комнаты, княгиня прошла в свою молельню. В этом доме, возможно, только эта женщина и предвидела наступающую бурю, а так как она не надеялась на людей и вправе была сомневаться в них, то бросилась на колени перед богом, чтобы оплакать ожидаемую гибель своей страны.

В это время князь Ашот со своими братьями Григором и Гургеном были заняты развлечениями. Узнав о случившемся и увидев освобожденных из плена заложников, они не только не взволновались, как их мать, а предалась еще большему веселью. На появление же князя Гургена, сына Апупелча, они не обратили никакого внимания. Они видели его мальчиком и сейчас не принимали его всерьез.