А мне? Как мне сейчас будет?

Мужик смотрит на меня пустым, абсолютно ничего не выражающим взглядом, слушает… А затем убирает телефон в карман.

И достает нож.

И вот тут-то я прихожу в себя.

И голос, главное, появляется! Громкий такой, жутко дребезжащий визг, с которым я рвусь к окну, наплевав на третий этаж и прочие отговорки, до этого бродившие в голове.

Потому что лучше быть со сломанными ногами и сотрясом, но живой! А если останусь в комнате, то точно живой не буду!

Дергаю остервенело старые деревянные рамы, сверху на меня сыплется труха и сухая краска. Но плевать! Главное — выбраться!

И кажется, что сил моих хватит даже на то, чтоб взлететь над землей, вырваться из ловушки! Но это временное ощущение, мимолетное, потому что в следующее мгновение я уже лечу обратно, задохнувшись от боли! Мужик, утаскивая меня от спасительного окна, не соизмеряет силу, давит так, что сознание теряю практически!

Умудряюсь только, на последнем дыхании, вцепиться, словно собачонка, в волосатое предплечье.

Мужик матерится, стряхивая меня с руки обратно на диван.

Удар по лицу вышибает дух, в глазах темнеет.

Машинально подбираю ноги, ползу спиной вперед по дивану подальше от жуткой твари. И ору. Все это время ору без остановки.

В дверях появляется еще один мужик, морщится, глядя на меня, рычит:

— Заткни ее уже!

— Кусается, сучка, — злится нападающий, — бешеная.

— Есть, в кого, — усмехается его напарник, осматривает меня медленно, внимательно. И я настолько пугаюсь его взгляда, что замолкаю.

Только в этот момент понимаю, насколько в голове звенит от удара и удушья, вытираю разбитую губу, дышу тяжело.

— Не похожа, — снова говорит второй мужик, не сводя с меня взгляда, — точно она?

— Она, больше некому, — кивает первый, а потом обращается ко мне, — Анжелика? Горская?

— Нет, — хриплю я, — я просто подруга! Позаниматься пришла к ней!

Не знаю, в какой момент у меня в голове эта идея возникает, не признаваться в том, что я — это я.

Если они ищут меня, и поверят, что меня тут нет, может… Может, отпустят? Мне, главное, из квартиры выбраться, а там…

— Отпустите, пожалуйста… — шепчу я, плача, — я никому ничего не скажу…

— А Анжелика где?

— Она… Она пошла в магазин! Пожалуйста…

Они переглядываются, затем первый мужик, тот, что ударил меня, идет к столу, где лежит моя сумка, открывает, вываливает содержимое на стол, подхватывает паспорт…

И усмехается, глядя на фотку. Второй тоже через его плечо заглядывает и зеркалит его усмешку.

У меня сердце обрывается.

— Дрянь какая лживая, а? — говорит второй, — надо наказать…

От его тона и его говорящего взгляда становится еще хуже, страшнее, хотя , казалось бы, уже и некуда.

Машинально пытаюсь спрятать голые ноги от этих жутких взглядов.

Первый раздумывает пару секунд, а затем говорит с огорчением:

— Некогда. Надо быстро и показательно.

И снова достает нож.

Смотрю на блестящее лезвие, словно зачарованная.

И даже мысли нет, чтоб спросить, за что. Зачем мне знать, за что? Как мне это поможет сейчас?

— Жаль… — вздыхает второй, — гладкая. Поиграть бы… Может?.. Это тоже будет показательно…

Я понимаю, о чем они, правда понимаю.

И взгляды их тоже понимаю.

На меня отчим так смотрел.

И, наверно, хорошо, что у них нет времени… На это.

Лучше быстро же, да?

Первый мужик идет ко мне, нож, словно верткая рыбка, крутится в его пальцах.

Я только и могу, что зачарованно смотреть на этот мертвенный завораживающий блеск и машинально спиной отползать все дальше и дальше…

Наверно, надо глаза закрыть… Так легче будет? Не страшно?

Но не получается, смотрю на нож, а потом — в глаза своему убийце. В них нет ни одной эмоции, ни удовольствия от того, что сделает, от того, что видит мой страх… Ничего. Пусто и жутко.