Далее в ход шла простая арифметика: огурцы в магазине стоили копеек двенадцать за килограмм, продавец у нас их принимала по восемь. Заработок нашего экипажа составлял двенадцать рублей, которые делились между всеми участниками. И хотя при разделе учитывалось все, в том числе и наш с Вовой возраст, что, безусловно, приводило к различным оценкам «коэффициента участия» каждого, тем не менее, мы с напарником в среднем по два-три рубля «на нос» ежедневно имели, а это составляло зарплату, например, учителя.

Иногда нас «вычисляли» и грузчикам приходилось ходить мимо весовой в обоих направлениях, поэтому перед посещением колхозов с такими весовщиками, «экипажу» приходилось заезжать на городскую свалку и грузить в кузов требуемое количество строительного мусора, а потом после весовой вываливать его на поле. Победители олимпиад, физику мы знали на отлично и «закон сохранения» сомнений не вызывал: чтобы с поля, что-нибудь увезти, надо на поле что-нибудь привезти.

С некоторыми весовщиками действовала простая договоренность, и они за два-три рубля просто приписывали необходимое количество веса к таре, это значительно упрощало процедуру появления левого товара. А что оставалось делать – при социалистической системе хозяйствования все считалось народным, а значит ничьим, поэтому каждый советский человек старался обрести хотя бы и малую, но причастность к тому, что «плохо лежит».

На поле мы стремились попасть в обеденное время, как правило, это гарантировало, что на полевом стане дородные и гостеприимные поварихи мальчишек обязательно покормят нахаляву, в результате чувство нашего удовлетворения достигало немыслимых глубин.

Однажды, появившись на поле слишком рано, мы с Вовой убивали время в ожидании, когда селяне соберут необходимую нам часть урожая. В оросительной системе – паутине небольших каналов на поле, в которых еще ночью плескалась вода для полива, Вова обнаружил рыбу. Нас ждали усачи и голавли, полусонно стоявшие в небольших лужицах и ожидавшие смерти от стремительно поднимавшегося к зениту июльского солнца. Через полчаса мы стояли с ведром из под раствора медного купороса, полным свежей живой речной рыбы. Неожиданный улов мы продали продавщице овощной палатки за пять рублей.

Полтора месяца здорового физического труда на свежем воздухе привели наши взрослеющие организмы к внешнему возмужанию, добавили самооценки и уверенности в себе. Кроме того, заработанная мною приличная сумма денег позволила собраться и поехать на две недели в Ленинград.

Я оказался в одном купе с пожилым азербайджанцем из Баку, везшим свою дочь поступать в институт. Его удивляло, как я, совсем молодой, еду один без родителей так далеко. Он сетовал, что у них не принято отпускать детей одних, тем более на такие расстояния от дома. Мне же не виделось ничего странного в том, что я в свои шестнадцать с половиной еду один без родителей в Ленинград. Тем более что минувшей осенью, в неполные шестнадцать, я также самостоятельно провел неделю в Баку. Видимо у меня уже тогда рождались задатки путешественника, так и не развившиеся в страсть.

Чужие города у меня никогда не вызывали страха, а так как в десятилетнем возрасте я уже посещал с мамой Ленинград, то незнакомым он мне вовсе не казался. Видимо тогда и родилась любовь к этому городу, городу в котором я, впоследствии, бывал не один десяток раз, городу, который, несмотря на то, что сменил свое название, продолжает меня манить и сейчас, правда визит в него с годами становится все более несбыточной мечтой.

В программу моей поездки входил стандартный набор ленинградских (питерских) развлечений, музеи города и пригородов: Петергоф, Исакий, Эрмитаж, Петропавловка и пр. Однако запомнившимся на всю жизнь оказался поход с мужем подруги мамы, у которых я останавливался, в один из пригородных лесов за грибами. Примечательным он оказался, нет, не грибами, а тем, что я нашел метеорит.