Пожилой, но еще живой руководитель оркестра, всклокоченной внешностью слегка смахивавший на Вольфа Мессинга быстренько протестировал меня на наличие музыкального слуха. Отстучав торцом карандаша по крышке стола бесхитростный мотив матросского танца, я с любопытством разглядывал висящие на стенке инструменты. Какой из них станет кормильцем в будущем моем похоронном искусстве?

Я не допускал мысли, что мне достанется какой-нибудь корнет или тромбон, я согласен был на инструмент попроще, но тот, на котором остановился выбор маэстро, превзошел все ожидания. Им оказался барабан. Да-да, именно тот огромный барабан, который следовало носить на широкой лямке впереди себя. Барабан с медными тарелками и деревянной, обтянутой войлоком колотушкой. И хотя барабанщик в духовом оркестре выгодно отличался среди других оркестрантов, буквально солировал, даже я со своим далеко не маленьким ростом выглядел рядом с этим монстром нелепо.

Этот день оказался единственным, когда я выступал в духовом оркестре.

Двадцать третье февраля всегда отмечался как мужской праздник. Правда во времена моего детства и юности он назывался несколько иначе, но суть его от этого не менялась.

Мои родители гостили у друзей, а мой возраст (уже семнадцать), формально освобождал меня от необходимости составлять им компанию. Вдыхая свежий воздух приближающейся весны, я бродил по пустынным вечерним улицам. В руках тихонько «мурлыкал» приемник, а я прогуливался и неспешно размышлял, пребывая в уютном настроении безмятежного спокойствия и обаянии «Радио Монте-Карло».

Неожиданно ко мне подрулил милицейский мотоцикл, за рулем которого сидел человек в форме, а на заднем сиденье в штатском. Последний, соскочил со своего места и стремительно приблизился ко мне:

– Ты сейчас был на вокзале? – спросил он, – Где второй?

Я напряженно пытался переключиться из благостного расслабленного состояния, в котором пребывал еще минуту назад, в состояние конструктивного диалога. Мои неожиданные собеседники явно торопились задержать кого-то по горячим следам, а красноречивый запах перегара, говорил о том, что защитникам правопорядка приходится работать и в праздничные дни.

Ночная темнота внезапно озарилась искрами, ярким снопом брызнувшими из моих глаз. Это оперативник, видимо, решил оказать мне посильную помощь в мыслительном процессе. Чудом, удержавшись на ногах, от внезапно полученного профессионального удара, я начал понимать, что меня торопят с ответом и, глядя на своего собеседника, откровенно сказал:

– Нет, я один.

Подскочивший человек в форме, окинув меня внимательным взглядом с ног до головы, резюмировал:

– По-моему это не он, тот постарше был. Поехали.

Мой собеседник в штатском, с которым у нас уже начали складываться отношения взаимопонимания, дружески положил мне на плечо руку и миролюбиво, явно рассчитывая на понимание, промолвил на прощание:

– Видишь, обознались. Ну, бывай.

Прыгнув на мотоцикл, они скрылись в темноте, видимо искать тех двоих, которые еще недавно находились в километре от нас на вокзале и кто таким вероломным способом оторвал их от праздничного стола. Я же, выломал из ближайшей лужи кусок льда и, приложив его к пылающей щеке, быстрыми шагами поторопился домой.

На следующий день я выглядел героем среди одноклассников, да и учителя не оставили мою внешность без внимания.