Однако всерьез заняться коллекционированием я так и не смог.

Как правило, по отношению к музыке, человечество делится на две категории. К первой следует отнести тех, кто музыку создает. Это композиторы, исполнители, музыканты, певцы, барды и прочая братия. Таких не много, в противном случае музыка вряд ли сыскала себе место среди искусств – если бы ее создание оказалось доступным каждому. Она бы мало чем отличалась, скажем, от повседневной речи. Ко второй категории относятся тех, кто ее, в смысле музыку, потребляет – все остальное человечество. На протяжении всей своей жизни я считал себя исключительно потребителем музыки, хотя неоднократно мечтал оказаться в числе музыкантов.

Следует отметить, что судьба время от времени преподносила мне шансы стать знаменитостью, но я под тем или иным предлогом от них отказывался. В общем пути наши с музыкой хотя и пересекались иногда, но тесного союза с ней так и не сложилось.

Первое, по настоящему плотное знакомство с искусством состоялось благодаря брату. Следуя моде тех времен, мои родители купили баян и отдали их (брата вместе с баяном) в музыкальную школу. Разумеется, обучение его не ограничивалось только посещением храма Эвтерпы и значительная часть обучения приходилась на домашние задания.

Непрерывные занятия по несколько часов, фальшивые ноты и надоедливые, исполняемые в разных тональностях песенки про то, как во поле березонька стояла, не столько делали из него музыканта, сколько из меня неврастеника. Поэтому, когда по окончании Сергеем музыкальной школы мне мама попыталась всучить баян, с последующим походом по стопам брата, я, наотрез отказался и баян занял свое пожизненное место на платяном шкафу.

Другое дело гитара! Я с завистью смотрел на редкие в ту пору телепередачи про музыкантов, а когда показывали выступления гитаристов, я млел у экрана телевизора. О славе гитариста я грезил, глядя на пародийную фигурку из пластмассы или чуть не каждый день рассматривая инструмент в магазине культтоваров. В тот день, когда отец принес гитару, купленную по случаю у знакомого за пять рублей, я пребывал на «седьмом небе» от счастья.

Однако радость моя оказалась преждевременной. Гитара наотрез отказывалась играть и никакие мои попытки извлечь из нее что-либо членораздельное, успехом не увенчивались. Отец говорил, что гитару следует настроить, но у меня к тому времени закрался червячок сомнения, что дело вовсе не в настройке. Скорее всего, причина в цене. Разве может пятирублевая гитара играть как настоящая? На этом мой интерес к инструменту пропал, и подарок отца занял почетное место на стенке в углу комнаты.

Я помню времена, когда в начале-середине шестидесятых на летней площадке парка клуба железнодорожников играл духовой оркестр. Солидные дядьки с золотом блестящих труб по выходным и праздникам развлекали праздно гуляющую публику, танцы и праздничные демонстрации непременно сопровождались «медью» оркестра. Облик же самих оркестрантов казался чем-то недосягаемо фантастическим.

Поэтому, когда в классе четвертом мне кто-то предложил записаться в духовой оркестр, я призадумался. Конечно же, к тому времени я уже перерос очарование помпезностью «духовиков», но уже начинал понимать значение денег в этой жизни. И в принятии решения в пользу большой музыки немаловажную роль сыграли меркантильные интересы.

Без духовой музыки в ту пору не обходилось еще одно мероприятие – похороны. Как мне объяснил приглашавший, «лабать жмура», то бишь играть на похоронах очень выгодное дело. Оркестранты брали за свой скорбный труд немалые деньги, а работы то всего – час-два и обчелся, не стоило сбрасывать со счетов и бесплатный обед с выпивкой на поминках. В общем, это оказалось весомым аргументом для моего очередного похода в искусство.