– Мне пришлось извиняться.

– И зря.

– Ладно, проехали.

Ночь выдалась долгой. Тони вскакивал то и дело, шёл к окну и подолгу стоял там, обозревая проспект Мира и вывеску на перекрёстке: «Банный». «ё Банный переулок», припомнил Гомес свою книгу и события, связанные с Борисом Немцовым в параллельной реальности (в тюрьме, но жив). В жизни непросто, подумал он, вот и приходится выдумывать то то, то сё.

Зря Элла приехала. В сущности, он теперь ей обязан, а истинная свобода – в вежливом безразличии. Баффи не любит его, ясно; держит за друга, но дружбы Тони не просил. Другая жизнь – те же проблемы. Он включил было экран на кухне, но тут же и выключил – титры… Мелькнули титры на чеченском. «Кириллица», – записал Гомес, и в скобках: («Титры», бравурно-печальное стихотворение об РФ). Узнаю кириллицу как-то с болью, подумал Тони. Хватает доли какой-то мгновения, чтобы сникнуть от ужаса предстоящей бессмыслицы. «Узнаю кириллицу, – заключил он, – пиздец.

Тут же следовал и постскриптум: «P.S. Ежеминутное преодоление животных рефлексов – участь приличного человека».

Наутро они отправились в аэропорт, прошли досмотр и, поднявшись в небо рейсом до JFK, благополучно покинули воздушное пространство российского халифата. Лайнер стремительно набрал высоту и, преодолев звуковой барьер, словно замер над глобусом цвета газовой горелки из детства Тони (уроки химии, блядь, как же он не любил их). Гомес ждал невесомости, но нет, невесомости не случилось, зато взгляду открылась карта звёздного неба – миллиарды галактик в безвоздушном пространстве чёрного космоса.

Тони уставился в иллюминатор, размышляя о словах, коими (поразительно, он всегда удивлялся) можно описать любую картину, явление, что хочешь, вплоть до вряд ли осознанного и едва уловимого онлайн ощущения реальности. Баффи держала его за руку. Подали виски. Виски со льдом (на вкус как «Джемесон»), эспрессо и шоколад типа Rioba из «Джонни Грин Паб» у Крестовского моста начала десятых.

– Слова, как конструктор, – обратился он к Эл. Та листала свой гаджет, что-то тыкала там и, тыча, казалось, извлекала буквально, если не деньги, то способ.

– Конструктор?

– Слова на деле – просто конструктор. Как «Лего», к примеру; словарь – как коробка с деталями «Лего», но если детали можно потрогать, слова не тактильны и всё же объекты… – Тони запнулся, – объекты из слов гораздо сложнее, объёмней и глубже.

– Ты прав, наверно. Как всегда, – Элла привстала. – Скоро посадка, пристегнись.

Он пристегнулся, но что толку. С Эллой так скучно. Гомес признателен, конечно. Эл помогает ему, правда…, ни любви, ни надежды не становится больше. Приращение долга убивает влюблённость. Прибыв на место, Эл рассчиталась за микрочип. Тони проверили на толерантность, Эболу, грипп и отпустили.

– Что ж, поздравляю, вот ты и дома. Поедешь в Монток? – спросила Баффи.

– Так будет лучше.

– Как знаешь, Тони.

Они обнялись.

– Спасибо, Эл.

– На твоём счёте 100 биткойнов. Дом оплатила до июня. Найдёшь работу, позвони.

– А как звонить?

– Просто подумай. Просто подумай, что звонишь, и я отвечу. То же касается и Эфи. Да всех, короче, кого знаешь.

Звучит неплохо. Он «позвонил» – подумал о Баффи, та тут же ответила: «Привет, как слышишь?». Голос звучал, как будто Эл находилась внутри него и являлась субъектом воспалённого «я». Весьма необычно – всё в новь и приятно.

– Слышу прекрасно, – ответил Тони. Никаких тебе гаджетов, блютуза, наушников, а качество звука напоминало винил: звук такой же объёмный, с обилием низких частот и потрескиванием.